Сундучок воспоминаний

Глава 7

1.
Сколько странников ходило и скитальцев по Руси! Солнце ль голову палило, дождь ли серый моросил — шли, гонимые судьбою, и в лаптях, и босиком, то безлюдною тропою, то проезжим большаком. Шли с прошением в столицу или с нищенской сумой, богомолец шёл молиться, шёл солдат с войны домой. Каторжанин из Сибири, погорелец без угла — всем им крышей небо было, и еда одна была — хлеб да лук, да чья-то милость, да вода из родника… Мало что переменилось, хоть сменялись, шли века.
2.
Есть бумага сельсовета, что «Ростов Иван ведёт сборы средств на храм, и это поручил ему народ». Мало ль что в пути случалось поначалу и потом, а бумага — выручала… Так и шёл Иван с Крестом. Так и шёл… А что за этим? Что за фразою простой? Пробуждался на рассвете то в стогу, то под кустом, в старом брошенном сарае, в чистом поле иль в лесу с хрипом: «Боже, умираю! Не смогу! Не донесу!» Вновь и вновь шептал молитву, целовал свой Крест, просил, словно воин перед битвой, и терпения, и сил. Знал, что нет назад возврата, без Креста — спасенья нет, коли тьмою всё объято, то иди, ползи на свет! И неведомая сила просыпалась в нём опять, боль из тела уходила — можно сесть и можно встать. И сухарь перед дорогой в чистой луже размочить. Вот и всё, и слава Богу! Если встал — то будешь жить! Крест верёвкой перетянут через левое плечо, снова вёрсты дыбом встанут, снова кровью истечёшь, снова рухнешь бездыханный… Будешь жить? Не будешь жить? Бедный Кубик, друг желанный остаётся сторожить…
3.
И пошла молва по свету, и достигла разных мест, что живёт в народе где-то человек, носящий Крест. Кто дивился, кто пугался, кто не верил… но потом в душах тайно оставался образ странника с Крестом. Кто он? Что? Какой судьбою Крест ему достался тот? Как же он, с одной рукою, и зачем тот Крест несёт? Одинок ли он? В себе ли? Есть ли дети или нет? Почему он так поверил в Божий Суд под старость лет? Как должно житьё земное человека изломать, чтоб решиться на такое, чтоб таким вот странным стать! Или всё не так случайно и какой-то смысл большой и неведомая тайна управляют той душой? Так Иван — Ростов от рода — славу тихую снискал и почтение народа, хоть и сам о том не знал…
4.
Он тогда не знал о многом, проходя из дома в дом, за забором, за порогом он встречал такой приём, словно гостя дорогого, ждали здесь с десяток лет, ждали праведного слова среди пьянства, смут и бед. Впереди молва катилась про того, кто Крест несёт! — И у нас, у нас случилось! К нам пришёл, смотрите, вот! Вот он, грязный и небритый, Крест свой носит по дворам, в каждый двор идёт с молитвой, собирает деньги в храм… И крестьяне подавали, не скупясь, от всех щедрот, хоть совсем не жировали, а скорей — наоборот. Просто каждому хотелось дать Ивану этот грош: не жилось теперь, не пелось, пусть хоть будет храм хорош! — Нету счастья нам земного, помолись, Иван, за нас!.. И стоял Иван сурово, видя взгляд просящих глаз. — Я грешил на свете много, а теперь вот сам молюсь…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Если все попросим Бога за себя, за нашу Русь, за грехи людские наши и за весь позор и стыд — неужели ж Он откажет, неужели не простит? В пояс кланялся, прощался, Крест на плечи поднимал и в дорогу отправлялся. А куда — никто не знал… Для людей Иван — не первый, кто о Боге вёл рассказ, но… с такою крепкой верой все встречались первый раз!
5.
Уходя на две недели, возвращался точно в срок, ковыляя еле-еле под Крестом своим Росток. Из забытых деревенек, из неведомых краёв приносил немало денег «сборщик средств» — Иван Ростов. Всё по счёту без обмана в сейф бухгалтер запирал и подмигивал Ивану: «Ты себе б хотя бы взял!» На глазах Иван серьёзнел: «Даже словом не греши! Тут же боль людей и слёзы во спасение души! Не греши, пусть даже словом!..» И шагал в свой старый дом — полусогнутым, суровым, с собачонкой и с Крестом. Как он весь переменился! Несмотря на все труды, обязательно постился: в пост — сухарь, стакан воды. Брови стали как-то строже, и лицом прозрачный стал, но глаза — теплей, моложе, значит, дух не увядал! Земляки его спешили обсудить накоротке: — И откуда столько силы в неказистом мужике? Как он жив — никто не знает, всё с Крестом, везде с Крестом, и ведь денег собирает — скоро сейф набьёт битком! … Отзимуем, глянешь, к лету станем церкву возводить, — и вздыхали: — Боже-светы, может, легче будет жить… Весь Петровский Скит гордился, что у них — не где-нибудь — человек такой явился, что избрал тернистый путь. И они свой храм построят, и молва про этот храм облетала все просторы — быль со сказкой пополам. И далёко слух гуляет, что Ивана — Бог ведёт, и болящих исцеляет, и покаяться зовет…
6.
В сентябре, в райцентр пришедши, встал Иван с Крестом, с сумой, и услышал: — Сумасшедший! Не позорь! Иди домой! Мимо люди шли в заботах, щебетали воробьи, а Иван вздохнул всего-то: — Дочи! Доченьки мои! И глядел в родные лица, и хотел обнять, прижать, но лощёные девицы предпочли подальше встать! И Иван обмяк, смутился: — Что ж не ездите домой? Я один… мне как-то снился сон про вас… такой чудной… И замолк… к чему все эти и слова, и разговор: не его — чужие дети на него глядят в упор! И надменность у Наташи, и у Таньки — едкий глаз: — Ты иди домой, папаша, не позорь, ей-богу, нас. Каблучками застучали и в толпе исчезли вновь — без слезинки, без печали. Плоть его. Родная кровь.
7.
Долго ждал Иван парома, вспоминал всю жизнь опять… Был мужик, хозяин дома, Клава с ним — жена и мать. Были дочки — всем на славу, было счастье и покой. И любил он нежно Клаву, а потом… случился сбой. Городским бы можно было и таиться, и скрывать, но село — вовсю трубило, всё про всех умело знать! — Полюбила? — Полюбила! — молвит Клава без стыда. Что Ивану делать было? Начал пить. Пришла беда. Столько лет Росток хвалился и семьёю, и женой, тут те на — пришёл, явился, хахаль-махаль озорной! Для начала разговора мужика Иван побил, и мужик уехал скоро — знать, не сильно и любил. Клава… Ладно… Согрешила… Но помиримся! Простим! Всё пойдёт, как раньше было, ведь двоих детей растим! Что? Чего ей не хватало? Может, впрямь любовь была? Видел, чуял — тосковала, изводилась — не жила. Попривык Иван к стакану… В поле раз сбирал «валки» на комбайне — шнеком спьяну и оттяпал полруки… Инвалид в неполных сорок… Как тут жить, семью тянуть? Что ни день — то драки, ссоры, поломалось — не вернуть! И рвалась душа на части, есть семья — и нет семьи, крыша есть — уплыло счастье, отсвистели соловьи… Умерла, угасла Клава, дочки в город подались… Кто тут правый? Кто неправый? Вот попробуй разберись… …Долго ждал Иван парома, переехал. Крест взвалил и опять от дома к дому ковылял. На храм просил.