О жизнь, нечаянная радость

«НЕТ, НЕ РОССИЯНЕ МЫ, А РУССКИЕ»
Странная какая-то книга получается: назвал «О жизнь, нечаянная радость», а первые десять «былинок» о чём поведали? Встреча с дочкой — радость безпримерная. И сразу за встречей — кончина любимого Патриарха, и сразу вслед — похороны тёщи; проколотая мной шина у соседа-недруга; нерусская русская речь; поджог на нашей даче; правда, потом описал чудо с бабочкой; «птичий рынок» с его ужасами и страданиями животных и птиц; «былинка» о сороковинах…  Не выходит как-то жизнь нечаянной радостью обозвать: всё беды валятся да несчастья…
Но дочка любимая Настенька письма пишет отцу хорошие, внучка Оленька ходить научилась — не отучишь, газета очередная вышла, воробьишки в зиму нежданному завтраку веселятся-чирикают неуёмно, нового Патриарха выбрали — этого на бумаге нет, «былинками» о другом прикрыто, и всё же жизнь не зажать на бумагу, не вышелушить из неё наши крохотные всплески счастья, души покоя, неслучившегося с тобой и близкими. Поговорил с русской стихотворицей Надеждой Мирошниченко, томиком стихов её наслаждаюсь,а дочке Настеньке на ночь посылаю переписанное: Спи, моё зёрнышко, спи, моя веточка, жёлтое солнышко, добрая весточка, лунное пятнышко, белая ноченька, спи, моя ладушка, спи, моя доченька (Надежда Мирошниченко). И радуется сердце, что сейчас прочтёт родная кровинушка стишочек — и тоже порадуется, что скучают по ней, стихи отец переписывает, покоя письмами не даёт.
Мне порой кажется, что-то сдвинулось в нас от безконечных несчастий, надломились мы внутри — оттого и радостей маленьких не видим, не чувствуем, не замечаем. Жила в лесу у нас кукушка, да кто-то продырявил бок. Стояла на горе церквушка, да кто-то купол уволок. Росла на площади рябина — и ей укоротили век… Какая всё-таки скотина, какая сволочь человек! (Иван Стремяков, СПб.). Одни беды-злосчастья занозами в душе сидят-упираются и мучают понапрасну уколами терпкими. Нам бы вырвать их да забыть напрочь, но уже привычка пришла копить да взращивать боли-обиды, а от этого только болезней телесных прибавляется. «Счастлив тот, кто чувствует себя счастливым», — сказал свт.Феофан Затворник. А вы счастливы? Да нет, не тот, не тот, рядом, а вы, да-да, вы, дорогой мой читатель! По жизни как радости не останется, просвета когда впереди не видать, — настрой свою душу на радиостанцию, передающую Благодать. Как глушат! — и наши, и иностранцы, порой еле слышен её позывной. Но всё же заветная радиостанция, как крестик нательный, со мной, со мной. А с нею — не то чтоб оплатят квитанции, не так чтоб вовеки не будешь рыдать: с м ы с л  ж и з н и  открыт для радиостанции, передающей нам Благодать! (Протоиерей Андрей Логвинов).
Вот только вдумайтесь, как же прапрапрадеды наши триста лет татарского измывательства вынесли? Да не только вынесли — в пух и прах разнесли их Золотую Орду, числом несметную? Где силы взяли, когда даже глоток воздуха ханской данью облагался?

ЯСАК
— Что, ещё русские плачут?
— Воют и волосы рвут.

— Видно, они нас дурачат,
Если так дюже ревут.
Что же, обратно идите.
Режьте, как подлых собак.
Глотки зубами порвите,
Но соберите ясак.
Бейте. Давите арканом.
Жгите огнём и бичом.
Видно, презренным шакалам
Есть ещё плакать о чём.

— Что, ещё русские плачут?
— Нет, они горькую пьют.
Пляшут. Друг друга собачат.
Песни срамные поют.
Видно, устали бояться.
Нечего больше терять.
Если к рассвету проспятся,
То соберут свою рать.
Шибко они матерятся
В пьяном угарном бреду…

— Значит, пора возвращаться
Нам в Золотую Орду.
Евгений Семичев, г. Новокуйбышевск

А мы, нынешние? Любить до смерти не умеем, радоваться радостью ближнего разучились, от беды — в уныние, от горя — бежать или прятаться: авось пронесёт; унижения терпим не от смирения христианского — от безволия и страха за жизнёнку безсмысленную, кричим — чтобы большего не испугаться, а коли плачем — воли нет злу противиться. Мы сопечалимся довольно часто. Сорадуемся реже. Говорят, лишь ангелам чужое любо счастье, а шар земной отнюдь не райский сад. Когда б на свете ангелы водились, я б им сказала: правильно, друзья, сорадуясь, вы, верно, убедились, что радость ближних лучше, чем своя: в ней меньше опасения печали, она светла, как на траве роса… И ангелы мне б кротко отвечали, немного напрягая голоса: — Чужая и своя — одно и то же. Когда все эту истину поймут, тогда и будет жизнь на рай похожа. Вот к этому и приведёт ваш труд (Вера Звягинцева, †1972).
Жизнь не живём, а проживаем. В который раз нам это слышать: Вновь у ворот стоит беда, сцепите зубы, надо выжить. О русский Бог, а жить когда?! (Николай Зиновьев). Помните, в гончаровской Обломовке: «Вот день-то и прошёл, и слава Богу, — говорили обломовцы, ложась спать. — Каждый бы день так».

Произносим с тяжким вздохом:
— День прошёл — и слава Богу!
День прошёл — и… очень плохо:
их осталось так немного.

Не поётся, не смеётся:
реки все впадают в Лету…
День прошёл — и не вернётся:
колеи обратной нету.

Посидим перед дорогой.
Что в итоге? Либо — либо…
День прошёл — и слава Богу:
за подарочек — спасибо!
Глеб Горбовский, СПб

Но в те патриархальные времена на каждого Обломова немец Штольц находился — бедно жилось им в своих пределах, в Руссии куда слаще: Необъятные просторы, не дойти до них рукам, не дойти ногами — только разве снами долететь… Всё леса да косогоры… — это ли смогу, отдам иноземцу, немцу, Штольцу?.. Лучше вовсе не глядеть (Олег Хлебников). Нынче же весь мир на Россию ополчился — не отлежишься в тёплом халате на диване. Ты, может быть, и не Сократ, ты, может быть, ума палата, а всё ж с восхода по закат цени объятия халата. Сюртук всё делает дела, а фрак всё ищет развлечений. Халат живёт вдали от зла и — не страшась разоблачений. Мундир и груб, и нагловат, поддёвка вас продаст и купит. Один халат, один халат одеждам царским не уступит. Ему и орден ни к чему. Его карманы не для денег. Но никогда не верь тому, кто говорит: халат — бездельник. Халат — спаситель тех людей, кто до пустейших дел нелаком. Он покровитель тех идей, какие и не снились фракам. Хотел бы только одного: прожить без почестей и злата, не задевая никого свободным рукавом халата (Юрий Ряшенцев). И всё равно:

Нет, не россияне мы, а русские.
Россияне — те, кто без креста.
Те, что, не справляясь с перегрузками,
Страх пережидают по кустам.

Те, что ищут тёплого да сладкого,
Кто не знает: горе — не беда.
Русские — мы славились ухваткою,
Верностью России навсегда.

Русские и, значит, православные.
Русские пришли из старины.
Русские сегодня обезславлены,
Но зато и не побеждены.

Родина! Твою я слышу музыку.
Родина! Твою люблю я речь.
Трижды повторяя слово «русские»,
Небу оборачиваюсь встречь.
Надежда Мирошниченко, г. Сыктывкар

«Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков» (Александр Пушкин).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Бог для всех: и русских, и нерусских, — все Его дети. Всех Господь любит и ждет, когда будут к Нему обращаться, исполнять Его заповеди: не убий, не укради, не прелюбодействуй…
Наше родное отечество — Небо. Для того чтобы быть верным сыном Небесной Родины, надо свою душу очистить через покаяние, не через общую исповедь, а сказать Господу в присутствии священника все грехи, сколько было абортов (редко кто полно кается, не говорят количество); многие каются в блуде, а сколько было — не каются. Это тоже важно. Даже в уголовном кодексе за одно убийство — одно наказание, за несколько — другое.
И вот когда мы очистим душу от грязи, душа наполнится благодатью, мы соединимся с Господом и станем на правильный путь. В душе воцарятся мир, радость, покой, тишина и любовь к Богу, к ближним, ко всей твари. А когда человек на ложном пути, не в теле, а в душе — уныние, отчаяние, тоска, тревога, и человек находится на грани самоубийства. Так вот, когда человек на правильном пути, только тогда он может считать себя полноценно русским».