Повторение пройденного. Былинки

«Незабудки у могил заброшенных – особенно густы»

Не могу сказать, чтобы я как-то ждал или готовился к переходу в состояние пенсионера, но день этот всё равно настал, и 42 года моего трудового стажа превратились в 2959 рублей 43 копейки. Если разделить эту сумму на годы работы, выходит 70 рублей 46 коп. за каждый год. В переводе на евро получается один или два проезда в метро.

Да нет, я не в обиде на наше государство – оно никогда о людях не заботилось – «жила бы страна родная, и нету других забот». Ну ладно я, частный предприниматель, пока есть родная «контора» и силы для работы, тужить мне вряд ли придётся. Да у жены почти 4000 рублей. Это уже сумма! А как выживают старики и старухи, у которых никогда не было ни накоплений (государство заботилось), ни крохотных, но частных предприятий; даже умение торговать своим при советской власти считалось позорным.

Женщина картошку продаёт.

Скромная, нехитрая забота.

Что мелка картршка, злится кто-то.

Говорит: «Что делать? Недород…»

Рукавицы грязные на ней,

фартук ржой и сыростью изгложен,

а лицо от этого моложе

и глаза красивей и синей.

С ней бывает грубоват народ.

Может быть, была б она счастливей

при лимонах и при черносливе…

Но она картошку продаёт.

И во мне безудержно поёт

музыка – такая же по сути!

Кто осудит, ну а кто рассудит:

Женщина картошку продаёт.

Римма Казакова

Гляжу на эту вишнёвого цвета книжку с выдавленными словами «ПЕНСИОННОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ», сделанную наспех, без фото, с неразборчивой печатью и думаю: какие-такие национальные проекты можно осуществить в одной из беднейших по доходам населения стране? На Западе пенсионеры получают до 70% своей зарплаты. А в Японии пенсионерам-специалистам еще и приплачивают за советы, которые они дают своим молодым коллегам. А у нас:

УБОРЩИЦА УШЛА

Весь штат конторы морщится,

Утрата тяжела:

Романовна – уборщица –

На пенсию ушла.

Другой бы кто – полгоря!

Ушёл бы, скажем, с а м.

Да нужен он конторе…

Как зубы сапогам.

Ушёл бып о м. И ладно!

Не охнешь, не взгрустнёшь!

Оклад его – громадный,

А пользы – ни на грош.

Ушли бы главный, старший

И младший – не беда.

Нужны они – ну как же!

Как зайцу борода!

За мощными столами

Солидный аппарат.

С толстенными делами

Сотрудники парят.

Шумят неутомимо,

Без отдыха и сна…

А вот незаменима

Уборщица одна!

Владимир Иванов

Теперь я понял, почему еще нестарые люди собирают алюминиевые банки или бутылки из-под пива, зачем едут за тридевять земель, чтобы купить дешёвые и некачественные продукты – им выжить надо! О лекарствах даже не говорю. Вся надёжа на выпестованные шесть соток. Поездка за город стала неразрешимой проблемой. А если погибнет дачный урожай? Или не родятся грибы? Или растянешь ногу? А обворуют невзначай?

Не выселяйте из квартир

Тех, кто за них не платит.

Не пощадит их злобный мир,

Бедаза горло схватит.

И с каждым днём она лютей,

Страшно её усердье.

И неужели у людей

Нет капли милосердья?

Умерьте за наживой прыть,

Вы – в офисах огромных.

Вы сможете долги покрыть

И не плодить бездомных.

Задумайтесь хотя б на час:

Оставив с пивом кружки:

Сегодня вы – имущий класс,

А завтра – побирушки.

Надежда Полякова, СПб †2007

Я спросил у жены: «Мне пенсионное удостоверение надо носить с собой?» Она засмеялась: «А кому ты будешь его показывать? Ты же не хочешь ездить по льготному билету». Не хочу, пока работа обезпечивает меня проездом. Да и куда мне ездить на общественном транспорте, если в гараже стоит новенькая южнокорейская машина? Правда,если жить только на пенсию, то её хватит лишь на полтора бака бензина. А дальше? Машина – игрушка дорогая: попробуешь на ней экономить, она перестанет тебя возить. А дача за 60 км от Питера. Вот тут и почешешь пятерней ты в том месте на затылке, куда сама по себе отправляется рука русского в затруднительном положении. А квартплату опять обещают повысить; и длинные разговоры по телефону с друзьями-подругами ушли в прошлое безвозвратно, а если платить не будешь, сначала отключат свет, газ, телефон, а потом выселят в развалюху где-нибудь на окраине – живи и радуйся! А помрешь без денег – тебя соцработники похоронят, скромно, конечно, однако, всё же в гробу и даже местечко выделят на кладбище подальше от глаз людских. Навешать-то всё равно тебя некому… На кладбище, пред Троицей Святой, куда ни глянешь, - всюду – там и тут в тени деревьев юной, негустой окрашивают, чистят и метут. И наблюдая благородный пыл, и созерцая плиты и кресты, заметишь: незабудки у могил заброшенных – особенно густы. Александр Комаров.

…Ну хорошо, рухнуло твоё предприятие, так, наверное, можно устроиться за небольшие деньги сторожем, дежурным, курьером – в общем, туда, где тебе еще по силам. Держи карман шире, - ответили мне знающие люди. Эти места на вес золота, и без блата (Господи, и здесь без него никуда) с тобой и разговаривать не станут. Иди на биржу труда, только там столько грамотной молодежи толчётся без особого оптимизма, что лучше уж приучиться смотреть дома безконечные сериалы. Рацион – картошка во всех видах, а вместо деликатеса – бананы второй свежести.

Вечерами, грустя без причины,

Меж родными и близкими меж,

Привыкает мужчина к морщинам,

Примеряет блестящую плешь.

Выпивает лекарственной водки,

Зачеркнув в календарике день.

Он когда-то мечтал о Чукотке…

Нынче бриться по праздникам лень.

В тундру – поздно. На пенсию – рано

Не горит – потихоньку коптит.

В голубое окошко экрана

День за днём безучастно глядит.

Всё он знает. Всё слышал и видел.

С Пикассо и Кобзоном на «ты».

И уже побывал в Антарктиде

Без отрыва от мягкой тахты.

 Леонид Замятнин

Мрачноватую картину нарисовал ты, пенсионер новоиспечённый. Оглянись вокруг: супер- гипермаркеты уже пригороды захватывают, и народа туда валит на иномашинах – дороги не перейти. Но они-то не пенсионеры, глупая твоя голова! И работа у них приличная, к примеру, продавцом китайской бытовой техники якобы из стран евросоюза. А тебе, безценный ты наш, но выжатый, как лимон, пожилой человек прямой путь в социальный магазин, коих теперь в каждом районе имеется несколько. Там и затаривайся, чего душа пожелает. Женщина на пенсию уходит. Скоро коллектив её проводит от души, по-русски горячо. Ей подарят скромные букеты, даже дефицитные конфеты, и будильник, может быть, ещё. Ей споют подруги очень лично про платочек синенький, про письма – песни, что оставила война… Молодость прошла и отзвенела… Женщина не всй еще успела, и теперь… на пенсии она. Как же быть-то дальше без работы? Одолеют мелкие заботы. Никуда не надо ей спешить. Нету ни детей у ней, ни внука. Тишина… Покой… И скука… Ах, как тяжело ей будет жить.Александр Шевелёв, СПб †1993

- Жена, убери ты от меня эту книжку подальше: трудиться буду, пока не сгорю на работе – работающим пенсионером. Уразумел, старик? Или у тебя детство трудное было?.. Да нет, сынки, хорошее у меня было детство, можно даже сказать, - лучшее время жизни…

Свойство есть у памяти такое, -

С детства радость помня наизусть,

Горе – даже самое большое –

Обращать в приглушенную грусть.

Если б нам не помогала память,

Не гасила прошлое вдали, -

Всё пройдя, что пережито нами,

Мы бы жить, наверно, не смогли.

Лев Ошанин †1996

… Нет, что ни говори, здорово чувствовать себя пенсионером: можно почивать до самого обеда и быть свободным, как птица в полёте. Вот она, благодать-то!

… Опять заверещал ненавистный будильник – надо, кряхтя, собираться на работу.