Повторение пройденного. Былинки

«Человек от себя никуда не уйдет»

У каждого из нас есть потаенное место, где мы чувствуем себя особенно хорошо. Это может быть и скамейка в парке, и далекий поселок, где доживает свои дни мама, и уютное кресло в уголке комнаты, и малохоженная тропинка, и крохотное озерцо в лесу, и целая улица, и дом, где ты провел детство…

Я долго искал свое место покоя и умиротворения - и найти не мог. Но вот затеяли мы стоительство новой бани взамен отсужившей свой срок старой, и пришла в голову мысль поставить второй этаж, где разместилась небольшая, метров двенадцати, «келья». Обшитая сосновой вагонкой, со скошенными по наклону крыши стенами, в полусотне метров от самой дачи, с единственным окном и самым необходимым для жизни – она вошла в меня, как одушевленный предмет; комнатка полюбилась сразу. А если учесть, что нужно преодолеть десять крутых ступенек и открыть в полу (потолке?) тяжеленный люк, вы поймете, что сюда дорога не каждому. Отец Илия Амбарцумов освятил «келью», и я стал чаще бывать на даче – появилось доселе незнакомое чувство, что только там я напишу что-то хорошее, доброе, дельное, нужное…

Кресло-качалка. Гамак.

Тихая дачная сонь.

Грядка, куртинка и мак –

радости стойкий огонь.

Бабочки. Мухи. Шмели.

Внука смешной голосок.

Здесь, в закоулке земли,

счастье пустило росток.

Только качанье берез,

только сверканье росы…

Кроме кукушкиных слёз,

тут и не сыщешь слезы.

Вадим Ковда

Да если и просто лежать на кровати, то вид с нее заставляет умедлять удары сердца, а мысли текут журчащим ручейком, тихие, мирные, не допускающие волнений прожитых дней. В полнейшей тишине я вижу частьалюминиевой крыши дачи, над которой взметнулись слившиеся в единую крону, посаженные тестем и тещей лет сорок назад, густые сосны. Взгляд невольно подмечает их безпрестанное движение, и даже в полнейший штиль они покачивают своими игольчатыми ветвями. А вечером, когда заходящее солнышко освещает стройные стволы, они на глазах становятся золотистыми, изменяя свою желтизну на потемневшую медь по мере ухода натрудившегося за длинный летний день светила в свою опочивальню. Часами гляжу я на это диво и не устаю восхищаться неповторимым мастерством Художника, творящего чудные картины на нашей земле. Вы только вглядитесь – в цветок, травинку, жужжащего работягу-шмеля, в прожилки листа, в облако на подсиненной простыне неба, вслушайтесь в неразборчивый шопот то прибегающей, то ускользающей волны в Ладоге – и не надо никаких книжек, чтобы понять, о чем говорит эта нешумная тишина.

Смотреть на мир – как это много!

Какая радость без конца!

Смотреть на мир и видеть Бога,

Непостижимого Отца.

По вере жить – как это много!

Не уклоняясь от креста,

По вере жить и славить Бога,

За нас распятого Христа.

В молитве быть – как это много!

Встречать сердечную весну.

В молитве быть и слышать Бога –

Святого Духа тишину.

Александр Солодовников †1974

А вчера прошел дождь, да нет, не дождь – водопад Ниагарский, а душа омывалась небесной водой и радовалась, как давно не случалось: то ли оттого, что в издательстве показали почти готовую последнюю (самую-самую лучшую мою книгу!), то ли соскучились мы по падающей из набухших влагой туч по привычной мокроте, то ли потому, что с духовником по телефону поговорил – он словно берет за эти короткие минутки мою душу и сглаживает, как податливую глину, своими ручками все ненужные выступы и вмятины – и назад вкладывает… А слов-то: «У тебя все будет хорошо, Сашенька…» А ты уже другой, обновленный, только жалко, что ненадого… Как я люблю батюшку! Никто так его не может любить, уверен я, его 60-летний духовный сын.

А еще через три дня конец поста и самый любимый праздник – Успение Пресвятой Богородицы – может, оттого так сладко на душе?

Не спеши – все придет, все сбудется,

свечку загодя не туши.

Что ж поделаешь, коль рапутица

и вокруг ни одной души.

Мы привыкшие, нам терпение

было дадено неспроста.

Видишь ангелов? Слышишь пение?

Это значит – конец поста.

Небоскреб и – до неба лестница –

этажи, этажи, этажи.

Это, братец, тебе не грезится…

Это значит – сумел дожить.

Алексей Рафиев

Еще покаяться должен Тебе, Господи: как вскочил с кровати – бегом за стол писать, пока не улетело. И даже не помолился. Может, зачтешь мне эту «былинку» за молитву? Или нет – лучше соберусь я с духом, встану лицом к молитвенному уголку, зажгу свечку и расскажу Тебе все-все своими словами; много чего мне надо Тебе сказать: как дочка позвонила, дела какие в редакции… нет, это только Тебе поведаю…

БЕЗНАДЕЖНОЕ БЕГСТВО

Человек от себя никуда не уйдет,

Ни пешком,

ни верхом,

ни в автомобиле.

Ни ракетный корабль, ни зазвездный полет

Оторвать от земли человека не в силе.

Те же страсти, пороки, недуги и зло

На планете шевелятся глухо.

Обновить человека одно бы могло:

Поворот ко Христу и стяжание Духа.

Александр Солодовников †1974

Ближе к концу мысли невольно возвращаются к упущенному, и если не заставить себя отречься от них, - будешь мучиться долго, перебирая день за днём, шаг за шагом, слово за слово – всё сохранила твоя, ты думал, неверная память. Уверен, нет ни одного человека, который за свою жизнь о чём-нибудь не пожалел – о том, безвозвратном, что ни изменить, ни оправдать, ни простить, ни забыть никто не сможет…

Упущенное мгновенье, как тебя догнать? Ни телом тебя, ни тенью к жизни не припаять. Упущенное былое, откуда же было знать, что сладкую лень покоя взашей надо было гнать?! Упущенное прозренье, выйдя из темноты, зачем тогда на везенье сделало ставку ты? Упущенное сегодня – потомок потерь былых, как двое близняшек сходных «во-первых» и «во-вторых». А сумерки – гуще, гуще. Дорогу не отыскать. Тревожно, аж жуть. Но пуще – что нечего упускать. Владимир Фролов.

Внизу в земле копошатся жена с внуком, а я сижу себе в «келье», -тружусь-пишу-работаю…