Повторение пройденного. Былинки
Урод
Меня глубоко тронула эта
история, и до сих пор, подчас перечитывая её, я ощущаю слёзы
на своих глазах. Я уверен, что среди нас имеется не так уж
много «уродливых». И все они, несмотря ни на что, жаждут
любви и привязанности. Именно поиск любви и составляет
главную тему истории, которую я хочу рассказать…
Каждый обитатель квартиры, в
которой жил и я, знал, насколько местный кот Уродливый был
уродлив. Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба,
поедание отбросов и, скажем так, любовь. Комбинация этих
вещей плюс проживание без крыши оставили на теле Уродливого
неизгладимые следы. Для начала, он имел только один глаз, а
на месте другого зияло отверстие. С той же самой стороны
отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и
срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему
создавалось впечатление, что кот всё время собирается
повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался
только маленький огрызок, который постоянно дёргался. Если
бы не множество болячек и жёлтых струпьев, покрывающих
голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать
тёмно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз
посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до
чего же у-род-ли-вый кот. Всем детям было категорически
запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни.
Поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или
защемляли ему лапу дверью, чтобы он не мог выйти.
Уродливый всегда проявлял
одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга — он
покорно мок, пока мучителям не надоедала эта забава. Если в
него бросали вещи — он тёрся об ноги, как бы прося прощения.
Если он видел детей, он бежал к ним и тёрся головой о руки и
громко мяукал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь всё-таки
брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки
или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться.
Однажды Уродливый попытался
подружиться с соседскими собаками. В ответ на это он был
ужасно искусан. Из своего окна я услышал его крики и тут же
бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый был
почти что мёртв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина,
ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою
первоначальную форму. Грустная жизнь подходила к концу. След
от слезы пересекал его лоб. Пока я нёс его домой, он хрипел
и задыхался. Я нёс его домой и больше всего боялся повредить
ему ещё больше. А он тем временем пытался сосать моё ухо. Я
прижал его к себе. Он коснулся головой ладони моей руки, его
золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал
мурлыканье. Даже испытывая такую страшную боль, кот просил
об одном — о капельке привязанности! Возможно, о капельке
сострадания. И в тот момент я думал, что имею дело с самым
любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. Самым
любящим и самым красивым. Никогда он даже не попробует
укусить меня или оцарапать или просто покинуть. Он только
смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль.
Уродливый умер на моих
руках, прежде чем я успел добраться до дома, и я долго
сидел, держа его на коленях. Впоследствии я много размышлял
о том, как один несчастный калека смог изменить мои
представления о том, что такое истинная чистота духа, верная
и безпредельная любовь. Так оно и было на самом деле.
Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг,
лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен.
У него было искалечено тело,
а у меня была травмирована душа. Настало и для меня время
учиться любить верно и глубоко. Отдавать ближнему своему всё
без остатка. Большинство хочет быть богаче, успешнее, быть
любимыми и красивыми. А я буду всегда стремиться к одному —
быть Уродливым…
Юлия Бутурлина
www.cirota.ru/forum/72219
«Православный Санкт-Петербург», №6 (186), 2007
Приземистый, продолговатый, в репьях, в колючках череды
подросток-пес бежит куда-то через поникшие сады. Бежит
уверенно, петляя меж домиками в три окна. Еще ухоженность
былая в собачьем облике видна. Еще хранит он нрав лукавый
любимца, баловня детей, которым дачною забавой служил
усердно много дней. Но дети возвратились в город, никто не
взял его с собой, и гонит пса бродяжий голод к задворкам
кухни домовой. Когда к дверям посудомойка объедков миску
принесет, он на собратьев лает ловко и норовит пролезть
вперед. Здесь, в яростной короткой схватке из-за убогого
куска почти звериные повадки вдруг проступают у щенка. А по
ночам он он горько зябнет, скулит, уставившись во тьму.
Тяжелый стук упавших яблок шагами кажутся ему. Он
вскакивает, тянет морду к теплу и запахам крылец, уверясь
радостно и гордо, что кто-то вспомнил наконец. И душу пса,
как вспышка света, как праздничное волшебство, пронзает вера
в человека и в милосердие его.
Лариса Никольская |