Знаки припоминания. Былинки

«Слово только оболочка…»

Я даже представить себе не мог, какая это пытка – писательство. Как это не знал? – удивляются окружающие. - Всю жизнь в газеты кропаешь, а не знал? Ты бы уж, брат, не того…

Да нет, истинную правду говорю: книга и газета – вещи совсем иного порядка; не выше или ниже, а в душе движения разные происходят, пространство-время меняется, что ли. Стихи вообще неизвестно как рождаются. И, странная вещь, количество написанного вовсе не влияет на память человеческую:

Мятлев

Остаться можно в памяти людской

Не циклами стихов и не томами прозы,

А лишь одной-единственной строкой:

«Как хороши, как свежи были розы!»

Яков Хелемский

 И там и там болеешь темой, и будешь болеть, пока на бумагу не выльешь. Но книга держит сильнее, всего тебя вывернет и не отпустит даже тогда, когда последняя точка поставлена. Почему так? Наверное, умные люди и литературоведы знают, да так сложно объясняют в своих – для своих же написанных исследованиях, - что бедному писателю после чтения еще хуже становится.

Сначала в груди возникает надежда,

неведомый гул посреди тишины.

Хоть строки

еще существуют отдельно,

они еще только наитьем слышны.

Есть эхо.

Предчувствие притяженья.

Почти что смертельное баловство…

И точка.

И не было стихотворенья.

Была лишь попытка.

Желанье его.

Роберт Рождественский

Попробую сказать еще проще. Ну, ты просто не можешь думать ни о чем другом, кроме задуманной темы. Нет, ты что-то делаешь на работе приказанное или в саду деревья окучиваешь, но тебя уже захватило, и нет в мире силы, способной оторвать тебя от предтечи мысли. Это вовсе не значит, что, бросив лопату, побежишь ты не чуя ног к боевому письменному столу и стремительно запечатлеешь: Я помню чудное мгновенье, передо мной явились Вы… Только не смейтесь, улыбнуться можно, а смеяться не стоит: и вы тоже – знаю, знаю!- испытали это мучительно-приятное состояние творчества. Мне вот сегодня один поэт прислал подборку стихов. Возьму что-нибудь наугад:

Ни иконы, ни свечи, ни исповедь

Не помогут потерянным выстоять,

Если веры не будет в душе.

Но обратно возникнут из холода

И рассып(л)ятся звонко над городом

Искушений цветное драже.

Согласитесь, красиво - «искушений цветное драже»? Так и валятся в твои раскрытые ладошки липкие градинки конфеток-искушений…

Или у другого:  Зажжем лучи Любви Вселенской

В своих мы праведных сердцах,

Подварим душам своим  вечность,

В земных делах и в Небесах.

В этом четверостишии особенно подкупает глагол «подварим» - сразу возникает множество кухонных или сварочных ассоциаций… Мы улыбаемся, а поэт ночь не спал, мучился, метафору и рифму искал, и чтобы хоть какой-нибудь смысл был. И я вовсе не иронизирую – сам не лучший стихослог – хочу зачем-то доказать, что творчество любого человека дороже всех благ на земле. А что не выходит хорошо сплеча – так тем оно и прекрасно: душа-то вовсю наработалась…

Слово

Слово только оболочка,

Пленка, звук пустой, но в нем

Бьется розовая точка,

Странным светится огнем,

Бьется жилка, вьется живчик,

А тебе и дела нет,

Что в сорочке твой счастливчик

Появляется на свет.

Власть от века есть у слова,

И, уж если ты поэт,

То тогда пути другого

У тебя на свете нет.

Не описывай заране

Ни сражений, ни любви.

Опасайся предсказаний,

Смерти лучше не зови!

Слово только оболочка,

Пленка жребиев людских,

На тебя любая строчка

Точит нож в стихах своих.

Арсений Тарковский

Прислушаемся к совету великого кудесника слова. Наша крохотная редакция, заваленная стихами самодеятельных поэтов, от безысходности напечатала объявление: «Стихов не принимаем». Что тут началось! И мы сдались, и каждое утро я начинаю с чтения стихов. Приходится отвечать и письменно, хотя должности литсотрудника у нас в помине нет.

Честно пишу: «Уважаемый Н.! Стихи ваши очень слабые; не обольщайтесь тем, что вас напечатали в маленькой газетке; время сейчас такое – безвременное и безграмотность сплошная даже в редакциях. Во второй книге «Ураскрытого окна. Былинки» я привожу около 300 стихов приличных поэтов, а всего в четырех книгах «Былинок» приведены стихотворения 1000 поэтов; может быть, попытаетесь сравнить?.. Не обижайтесь, стихи – дар Божий, причем, дар очень редкий. А.Р». Быстро получаю ответ: «Узнаю в вас настоящего питерского эгоцентриста, поэтому мненьице ваше меня ничуть не удивляет. Подобные ответики рассылать – положение обязывает (?! – А.Р.), правда? Неудачник в творчестве (?! – А.Р.) всегда отторгает талант другого человека, тем более если этот неудачник сидит в кресле, которое вы, «любезный», и занимаете. Слава Богу, у меня есть люди, мнение которых мне дорого. А вас мне просто жаль…»  А зачем тогда вы мне вирши-то прислали, эгоцентрису-неудачнику?..

Тоска по Лермонтову

В строке еще чернила

Просохли не совсем,

А мне перевалило

Уже за двадцать семь

И сердце бьет тревогу –

За возрастом слежу,

И снова на дорогу

Один я выхожу.

Какая это мука,

Когда рука молчит,

Когда звезда ни звука

Звезде не говорит.

Егор Самченко

Я не поэт и вовсе не обязан рецензировать стихи! Он сам прислал их мне домой, огромную подборку; и кресло редактора я занимаю не по назначению сверху, а как редактор народной просветительской, но, простите, частной газеты, которую создал… Иногда ведь попадаются и хорошие стихи, редко, но попадаются. Тут уж хочешь-не хочешь, а напечатаешь. Поэтому – пишите, дорогие читатели, присылайте толстые и тонкие бандероли, а если не публикуют, - редактор плохой попался, «неудачник» - ничего в поэзии не понимает, другому отправьте. Пробьетесь…

В редакции столицы везут свои стихи провидцы из провинций, пророки от сохи. Надвинув глубже кепку, обдернув рукава, торопятся, как в Мекку, как в храмы Покрова. С безумными глазами, наивны и тихи, ночуют на вокзалах, обняв свои стихи. Очнувшись на рассвете, робея, не дыша, идет поэт – к поэту, к душе родной – душа. Редактор и не взглянет на тяжкие труды. Он, видите ли, занят: стихов хоть пруд пруди. Но вновь бледнеют лица, глаза огнем горят: провидцы из провинций поэзию творят. Лира Абдулина.