Знаки припоминания. Былинки

«Беда, коль пироги начнет печи сапожник…»

Звонок в редакцию: - Александр Григорьевич, я знаю, вы любите животных, вы должны мне помочь. Я собрала у людей деньги и выпустила народную газету «Будьте милосердны» тиражом в 10000 экземпляров. Представляете, даже по пять рублей жертвовали. Часть газет мы раздали, надеюсь, что вы поможете распространить остальное. Нам нужны средства на выпуск второго номера. Уверена, что вы поможете.

- А почему вы не пришли посоветоваться до выпуска газеты? И почему вы называете ее народной? И в чем должна заключаться моя помощь?

- Мне было некогда – я собирала материалы. Газета народная потому, что деньги пожертвовал народ. Вашу газету все знают, и я подумала, что вы возьметесь продать и нашу; может быть, вложите наш тираж в ваш.

- А вы когда-нибудь занимались газетным делом, журналистикой, полиграфией, торговлей? Представляете ли вы, что тираж вашей, никому не известной газеты, очень большой даже для известного издания? Что по договору никто не позволит мне вкладывать в свою газету чужую? Что вкладка вашего тиража дорого стоит и заняла бы неделю работы всех моих сотрудников? Что рынок периодики давно поделен, и внедриться в него можно с колоссальным трудом? Что издание даже небольшой газеты стоит огромных денег? Что на разовые пожертвования ни один профессионал газету издавать не сможет? Что…

- Теперь я знаю, что правильно говорят о вас – вы неправославный человек, жестокий, вы не любите животных, вы никому не помогаете. Зря я вам позвонила… - с тем женщина и положила трубку.

Некоторые, далекие от журналистики, люди почему-то считают, что сделать газету очень просто: пишешь и набираешь материалы, фотографии, располагаешь их на газетной площади, как Бог даст, придумаешь рубрики, названия, подписи, выводишь газету на специальную пленку, отвозишь оригинал-макет в типографию – и получаешь пахнущий свежей типографской краской номер газеты, за которым сразу же выстраивается очередь.

На деле все по-другому. Объявила Александро-Невская Лавра о выпуске городской монастырской газеты с приложениями «Вестник Александро-Невской Лавры», а люди покупать газету не хотят – скучная получается газета. Или епархия стала издавать красочный журнал «Церковный вестник» по 35 рублей за штуку – и опять не берут люди: дорого и скучно. Даже настоятели храмов не желают подписывать по 10 журналов на приход – будут они пылиться на прилавке, пока не потеряют товарного вида. А сколько приходских газет загинуло после первых же неумелых выпусков?..

К чему я это излагаю, братья и сестры? Да вот к чему. Еще гениальный баснописец Иван Андреевич Крылов †1844 учил:

Беда, коль пироги начнет печи сапожник,

А сапоги тачать пирожник,

И дело не пойдет на лад.

Да и примечено стократ,

Что кто за ремесло чужое браться любит,

Тот завсегда других упрямей и вздорней:

Он лучше дело все погубит

И рад скорей

Посмешищем стать света,

Чем у честных и знающих людей

Спросить иль выслушать разумного совета.

«Щука и кот»

А животных я все же люблю, особенно жаль их, бездомных. Пишу о них в своих книжках. Охотников презираю. Никогда не ударю животное. Дома два кота в холе и ласке приближаются к концу своего кошачьего века, да каждое утро выношу знакомой стайке воробышков стакан проса – зимой им каждое зернышко в радость. Но выпускать газету про «братьев наших меньших» на уме нет: пусть выпускают те, кому это по силам…

Собачья выставка в Измайлове

В старом парке, под елкой зеленой, безпороден, забит и несмел, синеглазый щенок потрясенно на собачье собранье глядел. По аллеям овчарки шагали, доги четко печатали шаг и звенели, звенели медали на услужливых шеях собак… Щен зарылся в траву и от скуки представлял крупноблочный уют: он-то знал, что не то что не купят, даже даром его не возьмут. Кто на бедность придумает моду? Разве к нищенству вытравлен страх? В наше время родство и породу ценят выше, чем в прошлых веках. Только вдруг, чей-то окрик-не окрик: «Вылезай-ка, бездомный, сюда!» Словно сбрызнута солнечной охрой клочковатая борода… Задрожала спина от испуга, но сказал этот рыжий чудак: «Если мы не поможем друг другу, кто же нас пожалеет, дворняг?» Он щенка сгреб в охапку неловко. А потом начались чудеса: пахла счастьем мясная похлебка, половик был постелен для пса. Ни болонкой он был, ни терьером, но постиг он все тайны двора: тот, кто делал карьером карьеру, мало ближнему делал добра… Надо быть настоящей собакой, чтобы стать безкорыстным как Бог. И от радости горько заплакал синеглазый вихрастый щенок… Николай Добронравов.