Знаки припоминания. Былинки

«Если и страдаете за правду, то вы блаженны. а страха их не бойтесь» (1 Петр,3,14)

На встрече с читателями газеты известный питерский священник Василий Ермаков заявил: «Когда в деревне Петрищево Зоя Космодемьянская подожгла три дома у стариков и старух, ее крестьяне поймали, поколотили и отпустили. Но она сказала: «Я по приказу буду бороться с немцами и выгонять их на холод». За это и поплатилась, а потом мы раздули ее славу».

Архивисты идут по следу

Битв кровавых, затертых дат.

Затоптали нашу Победу,

Очернили седых солдат.

И живущим могилы роя,

Клеветой застилают свет

Гуттаперчивые герои

Перестроечных громких лет.

Как злословят они умело.

Лживый бойко ведут рассказ.

Им бы раз побыть под обстрелом.

Под бомбежкой побыть хоть раз.

Им бы раз ползти по болоту

Мимо трупов, сжав автомат.

Может, поняли бы пехоту,

Не чернили седых солдат.

Надежда Полякова, СПб  

Сейчас правда о первой девушке - Герое Советского Союза, известна досконально. Рамки книги не дают мне возможности остановиться на всех подробностях, но желающие сделают это без особого труда.

Поджоги в Петрищево – уже второе задание Зои. Во время первого она с группой протянула трос поперек дороги, по которой в сторону Москвы мчались фашистские мотоциклисты, и у сбитого солдата забрала сумку с планами предстоящих боевых действий на подступах к столице. Напомню, что события происходили в трагическом для страны ноябре 1941 года. 17 ноября вышло постановление Сталина №0428, в котором приказывалось «выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов и… заставить мерзнуть под открытым небом». Но мало кто знает, что в Петрищево располагалась аппаратура германской радиоразведки, которая круглосуточно прослушивала и глушила переговоры советских командиров с войсками. С задачей уничтожения центра и справилась национальная героиня, а заодно сожгла дотла и армейскую конюшню врага, в которой на момент пожара находилось 200 лошадей.

Ее не хотели брать в разведшколу из-за происхождения: дед и прадед по отцовской линии были священниками. Петр Иоаннович Козьмодемьяновский, дед Зои, родился в семье священника Иоанна Козьмодемьяновского 22 августа 1872 года. Закончил Тамбовскую Духовную семинарию и служил псаломщиком Архангельской церкви села Большая Липовка Моршанского уезда, а в 1900 году был рукоположен епископом Тамбовским и Шацким Георгием(Орловым) во иерея Казанской церкви с.Крутец. В июне 1906 года о.Петр стал настоятелем Знаменской церкви в с.Осиновые Гаи. В 1918 году по Тамбовской губернии прокатилась волна репрессий против духовенства. Этот год стал годом трагической гибели о.Петра. Поводом для убийства стало его выступление на сельском сходе в защиту Церкви Христовой. Жестоко искалеченный и избитый представителями советской власти, батюшка был вывезен за пределы села, расстрелян и брошен в Сосулинский пруд. Это произошло в праздник Успения Божией Матери. Лишь весной 1919 года пастухами было обнаружено тело о.Петра. По свидетельству очевидцев, «труп был совершенно неиспорченным». Похоронен он возле Знаменской церкви в Духов день. Семейство о.Петра к тому времени состояло из жены Лидии Федоровны и сыновей Анатолия (будущего отца Зои) и Алексея, воспитанников начальных классов Тамбовской Духовной семинарии, и малолетних Александра и Федора.

Анатолий Петрович был вынужден бросить семинарию, стал работать в избе-читальне, сотрудничал с комбедом, женился на учительнице Любови Чуриковой. Вскоре родилась Зоя. Но беды не оставляли Козьмодемьяновских: выступив с критикой коллективизации, Анатолий Петрович с семьей «кулаков» был выселен в Сибирь, в с.Шиткино Енисейского округа. За них ходатуйствует перед Н.Крупской старшая сестра Любови – Ольга Чурикова, и вскоре семья Козьмодемьяновских переезжает в Москву, но уже под фамилией Космодемьянских. Однако и здесь их преследуют несчастья: в 1933 году умирает отец Зои, а в 1940 Зоя тяжело заболела минингитом. Но умереть ей суждено было не от болезни, а смертью более страшной…

…Лишь через несколько месяцев в Кунцеве, где находилась разведшкола, узнали о трагедии. Сюда явился товарищ Зои по заданию Василий Клубков. После допроса он признался, что был взят в плен, выдал Зою, рассказал о разведшколе и был перевербован. А второй подонок Свиридов признался смершникам, что именно он выследил и доставил разведчицу к врагу. На вопрос, чем его отблагодарили за усердие, тот ответил: «Налили стакан вина…»

Для чего же немцы зверски пытали Зою, если предатель Клубков рассказал все, что знал? Зачем немцы в течение трех часов били Зою ремнями и палками, прижигали ее лицо спичками и несколько раз выводили босую на мороз? По свидетельству хозяйки дома, где все это происходило, девушка отказалась «узнать» Клубкова и себя называла Таней. И, несмотря на все издевательства, ни разу не попросила пощады. На дубовой доске, что была ей конвейером пыток, не стонала она, и глаза не смотрели с мольбой. Кто ее укрепил? Кто ей дал этой силы избыток, эту власть над собой? Почему потемнел изувер, истязающий Зою, заглянув ей в глаза? Почему стало страшно ему? Почему, не дрожа, Зоя шла по морозу босой? Не дрожа! Почему? Как сумела она не издать ни единого стона в разъяренных когтях узколобого штурмовика? В смертный час почему, перед нею склоняя знамена, расступились века? Потому что века перед правдой должны расступиться. Зоя – это борьба, это русская доблесть и честь! В страшных муках ее есть и наших страданий крупица, наше мужество есть! Борис Ковынев.

29 ноября 1941 года Зою Космодемьянскую вывели на центральную деревенскую площадь, к виселице согнали жителей. На шею Зои повесили сумку с зажигательными бутылками и табличку, где было написано «Поджигатель домов». Мы доподлинно знаем ее последние слова, брошенные в лицо палачам: «Вы меня сейчас повесите, но я не одна. Нас двести миллионов. Всех не перевешаете. Вам отомстят за меня!» И бросила в толпу: «Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь…» Больше месяца тело Зои провисело на площади – фашисты не разрешали его снимать. Пьяные солдаты искололи мертвую партизанку штыками. 12 января 1942 года в Петрищево вошла одна из частей 108-й стрелковой дивизии РККА. И Клубков, и Свиридов, и петрищевская бабка, избивавшая Зою скалкой, и подводившие ее к висилице, получили сполна. Казнь партизанки снимал фотоаппаратом один из фашистов. Эти фотоснимки – всего их 13 – находятся в музейных экспозициях, но демонстрируют только 5. Остальные настолько страшны, что даже матери дочери-героини не решились их показать. Хозяйка избы рассказала, что четыре гитлеровца опрокинули Зою на скамейку и одновременно пороли ремнями и резиновыми дубинками. Пойманный садист на вопрос, зачем он носил эти снимки в сумке, ответил, что собирался послать их своей невесте в Германию.

«…Дорогая мама! Как ты сейчас живешь, как себя чувствуешь, не больна ли? Мама, если есть возможность, напиши хоть несколько строчек. Вернусь с задания, так приеду навестить домой. Твоя Зоя»… Это строчки из последнего письма Зои Анатольевны Космодемьянской близким.

Прах Зои похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве, а на 86-м километре Минского шоссе установлен памятник, а в самом Петрищево есть музей. Имя «Зоя» в переводе с греческого означает «жизнь». Вечная память!

Жги меня, страдание чужое, стань родною мукою моей. Мне хотелось написать о Зое так, чтоб задохнуться вместе с ней. Мне хотелось написать про Зою, чтобы Зоя начала дышать, чтобы стала каменной и злою русская прославленная мать. Чтоб она не просто погрустила, уронив слезинку на ладонь. Ненависть – не слово, это – сила, бьющий безошибочно огонь. Чтобы эта девочка чужая стала дочкой тысяч матерей. Помните о Зое, провожая в путь к победе собственных детей.

Мне хотелось написать про Зою, чтобы той, которая прочтет, показалось: тропкой снеговою в тыл врага сама она идет. Под шинелью спрятаны гранаты. Ей дано заданье. Все всерьез. Может быть, немецкие солдаты ей готовят пытку и допрос. Чтоб она у совести спросила, сможет ли, и поняла: - Смогу. – Зоя о пощаде не просила. Ненависть – не слово, это – сила, гордость и презрение к врагу.

Ты, который встал на поле чести, русский воин, где бы ты ни был, пожалей о ней, как о невесте, как о той, которую любил. Но не только смутною слезою пусть затмится твой солдатский взгляд. Мне хотелось написать про Зою так, чтоб ты не знал пути назад. Потому что вся ее отвага, устремленный в будущее взгляд, - шаг к победе, может быть, полшага, но вперед, вперед, а не назад.

Мне хотелось написать про Зою так, чтоб задохнуться вместе с ней. Но когда в петле ты задыхалась, я веревку с горла сорвала. Может, я затем в живых осталась, чтобы ты в стихах не умерла? Маргарита Алигер.