Знаки припоминания. Былинки

«Яко да Господь учинит душу ее, идеже праведные упокояются»

Троицкая родительская суббота. Кладбища сегодня – самые посещаемые места в городе. Машины, цветы, милиция, группы людей в черном с четным количеством красных гвоздик (объяснит кто-нибудь, почему два цветка можно, а три - нет?), новое захоронение на центральной аллее молодого парня и еще три места впрок, и люди, люди… Кто-то красит ограду, одиноко поминает с бутылкой из под пепси-колы пожилая женщина близкого, искусственные цветы перемешались с настоящими; пахнет краской и памятью…

Ты слышишь, мама, я пришел,

Твой милый мальчик, твой Алеша.

Нигде я, мама, не нашел

Таких людей, как ты, хороших.

Руками желтыми всплесни:

Какое солнце над востоком!

Не бойся, мама, мы одни

На этом кладбище жестоком.

Алексей Решетов

У мамы на могилке расцвели ландыши. И другие цветы наконец-то прижились. Пять лет понадобилось нам с женой, чтобы облагородить крохотное земляное пространство. Мама любила ландыши с их неповторимым ароматом, и мне запах тогдашних модных духов «Серебристый ландыш» запомнился с детства. Еще помню духи «Красная Москва» в большом флаконе в виде кремлевской башни, я его к своим играм на полу приспосабливал.

Вот, говорят, усопшим все равно, ходишь ты на кладбище или нет, им все безразлично. Про них уверенно сказать не смею, а то, что мне хорошо с ними становится, разве мало? Прочтешь молитовку, приберешь немного, поговоришь с близкими, пожелаешь спать с миром, - и чуешь: слышат они тебя, ждут твоего прихода, приятно им, что не забывают, а иногда даже их тихие голоса слышишь. Чаще мамин: «Молись, молись, сынок!» - просит она каждый раз. И я молюсь как могу, потому что другого уже ничего для нее не сделаю. Поцелую мамину фотографию, папину оботру рукой, лампадки зажгу, рассыплю на могилках пшено – пусть птички поклюют, усопших порадуют. А из церкви служба слышится, проглядывает ее зеленый абрис сквозь ветви, и сладко оттого, что могилка, пусть на болоте, а все рядышком с храмом Божиим.

Домой вернулись, полез я на антресоль и достал оттуда мамин портфель, набитый старыми фотографиями, а среди них затерялось несколько маминых писем из деревни. Я ведь не берег ничего, не было понимания, что потом эти незатейливые листки буду трепетно читать-перечитывать. В письмах этих, среди деревенских новостей, сколько и у кого молоко покупает, когда брат приедет, сколько ей еще его приезда ждать, непременно слова благодарности: «Спасибо тебе за все-все, Саша. Спасибо тебе большое и за фото, и за заботу о квартире. Славный ты у меня. За книгу спасибо, как это ты высмотрел, молодец. Живите дружно, береги Леру. Если сможете, то встречайте, а нет – доеду и одна».

«Лера, у Саши сложный характер, ты легче относись к этому, не нервничай. Одной очень плохо, и мужья не рождаются хорошие – их жены воспитывают. А Саше скажу, что тебя надо любить и помогать друг другу во всем. Не нужен клад, когда в семье лад. Я так хочу, чтобы у вас было все хорошо! Я ведь мама и пишу от всего сердца».

«Здравствуй, Саша! Как далеко ты забрался – во Владивосток. Я сломала ногу, гипс уже сняли, но ничего не надеть, т.к. распухшая. Сижу дома в холодной квартире, даже воды горячей нет. Лере я благодарна, она звонит и в воскресенье приедет. Я ей вяжу ажурную кофточку. Как у тебя-то дела? Надеюсь, ты ведь не гулять туда поехал. Мы ожидаем многое с Лерой, и ты в конце концов должен все понять, не маленький. Как ты вел себя последнее время, сам знаешь. Тебе было дано все, ты был счастливым ребенком, и от большого счастья ты все время усложнял себе жизнь. Теперь ты взрослый мужчина, образованный человек, знаток и ценитель литературы. С малых лет ты рос среди книг. Несомненно, любовь к книгам тебе привил отец… Да, Саша, всегда так получается, когда мне особенно трудно, тебя нет около меня, но я не сержусь, только бы у тебя было все в порядке, только бы ты не потерял Леру. Ой, как трудно одному! Приятно сознавать, что ты кому-то нужен. Сколько я тебе всего написала. Извини, я много думаю о тебе: твое состояние – мое здоровье и моя продолжительность жизни. Так не укорачивай ее.

Ну, сын мой, где наша не пропадала! Лечись и возвращайся домой, уж здесь ты будешь обласкан, тебя любят, тебя ждут и тебе желают только хорошего. Целую, твоя мама».

Я хотел бы прижаться к маме и сказать: помоги, родная! Но ко мне с пустыми руками почтальон вернулся из рая. Игорь Меламед.

Прочитал письма и захотелось, как в детстве, заплакать навзрыд и выплакаться всласть, уткнувшись в теплые мамины колени…

Пишите письма матерям,

пишите все, и без обмана.

Они их ждут, проснувшись рано,

надоедая почтарям.

Их получив, читают вслух,

от посторонних взглядов прячут,

сидят, обдумывают, плачут

и снова их читают вслух.

Ответы пишут не спеша,

несут на почту лично, сами,

сверяют адреса часами, -

спокойней чтоб была душа…

Пишите письма матерям,

пишите все, и без обмана.

Они их ждут, проснувшись рано,

надоедая почтарям.

Александр Шевелев, СПб

Здравствуй, мама! Ты написала, что, видимо, скоро, оседая, отслужит, видавшая лихо, изба. И что утлою лодкой без крепкой сыновней опоры наклонилась к закату твоя, угасая, судьба. Говоришь, что усохла моя одинокая вишня, а репейник разросся, усадьбу твою затеня, и ровесницы в город уехали, замуж повышли, неженатым на долгие годы оставив меня. Ты девчонок прости. Не суди их сердито за это. Белоручек-тихонь я и раньше не больно любил. Да и больше не надо, моя дорогая, не сетуй, будто я и село, и тебя навсегда позабыл. Не скорби понапрасну. Пускай, как свистящие прутья, хлещут в грудь мне шторма – сводит скулы порою до слез. Но они и за множеством верст ни за что не остудят теплоту твоих глаз, что в дорогу с собою унес. От заботы людской никуда мне, родная, не деться. Но кому–то ж ходить по мятежным, тяжелым морям! Пусть подвластно скитаньям мое безпокойное сердце.Но сыны отовсюду вернутся к своим матерям! И опять расцветет под окошком красивая вишня. А репейник густой на усадьбе твоей пропадет. Не беда, что ровесницы в городе замуж повышли. Я надеюсь: меня терпеливая самая ждет. Поклонись, моя мама, березам и пажитям нашим – всей округе, которую до содроганья люблю… Я приеду весной. На глазах у счастливых ромашек прогоню твою скорбь. И сосновую хату срублю… Николай Алёшин.