Знаки припоминания. Былинки

Pis’mo shkol’noy podruge

Когда основные события жизни человека уже позади, он, возвращаясь к ним вновь и вновь, начинает придумывать, точнее сказать, передумывать жизнь. Просто человек сквозь пласты годов так думает сейчас. Придумывает вовсе не потому, что он, как фантазер-мальчишка, мечтает о несусветном; человек возвращается назад, чтобы спросить с себя: а так ли я поступил в поворотные моменты жизни? Ведь событий этих на самом деле не слишком много. И каждое из них – значимое,  главный из них – так ли прошел жизнь? Господь на всем пути расставляет для нас вешки, но часто, слишком часто мы не обращаем на них внимания и движемся по своему неустойчивому компасу. И непременно куда-то приходим, без мук и ненужных вопросов считая, что это и есть предназначенная нам цель, доставшаяся дорогой ценой.

Но пройдет еще немного времени, подступит старость, и совесть потребует мысленно пройти весь путь от начала осмысленных поступков до… тут сами решайте. Господи, как неприятно мне это задание! Но сколь ни откладывай, не будет покоя, пока не разложишь года по полочкам.

В том старом доме нет дверей

И стынущих окон.

В нем нет щелей и нет вещей,

Ведь он давно снесен.

В том доме песни не звучат,

Не плещется вино.

И половицы не скрипят.

Ведь нет его давно.

Пустырь распахнут широко,

Земля взошла травой.

Сквозь этот дом пройти легко -

Ведь вовсе нет его.

Не остановит он стеной,

Ведь стен в помине нет,

И оттого, когда темно,

В нем не зажжется свет.

Но я иду в тот дом опять,

Порой почти бегу,

Спешу туда, хоть опоздать,

Конечно, не могу.

Диомид Костюрин

Моя единственная школьная подруга живет в Америке, и был период, когда мы переписывались на латинице (из-за отсутствия в ее компьютере русского языка). Я приведу отрывок из моего письма, оказавшегося в нашей переписке последним: Natali, eto vtoroe pis’mo za vecher. Ia nikogda – pri vsey svoey otkrovennosti – dazhe namekom ne pytalsia skazat’ ob etom. A teper’, navernoe, vremia prishlo. I tvoe davnee pis’mo vo L’vov, I tvoi rozysky menia v Pitere, I to, chto za stol’ko let ne zabyla, - dumaiu, ne sluchayno. Ia provel ochen’ burnuiu molodost’, mnogo stradal po sobstvennoy gluposty I chistote; pospeshno zhenilsia na… govorit’ ne hochetsia, odnim slovom, chto-to dolzhno bylo mezhdu nami s toboy sluchit’sia po vole Bozhiey, I ty, kazhetsia, chuvstvovala eto, a ia net. Teper’-to ia znaiu. Poluchil tvoe pis’mo o tvoem blizkom znakomom boy-friend’e – I vzrevnoval. Konechno, eto smeshno: my ne videlic’ s 1963 goda; my vzroslymi voobche ne vstrechalic’. V odnoy moey knizhke est’ epizod: uvidel v metro zshenshinu neznakomuyu, I serdce gotovo bylo vyskochit’ iz grudi. Bylo ogromnoe zhelanie s ney poznakomit’sia, pogovorit’, no zachem? Apostol Pavel skazal, chto seychas my vidim mir kak by skvoz’ mutnoe steklo, a tam vse budet rasstavleno po svoim mestam. Nadeyus’, ty ponimaesh’ to, chto ia tak nevrazumitel’no skazal.

Bud’ schastliva!

Tvoy staryy shkol’nyy tovarish iz pol’skoy Legnicy Sasha Rakov, huligan iz 8 “B” klassa 32 shkoly.

Известий от Наташи я больше не получал…

Наташа

Не надо об этом, не надо, коль выхода к прошлому нет… Жила здесь когда-то отрада, девчонка семнадцати лет. А я, городской непоседа, в кепчонке до самых бровей, бывало, в деревню приеду и сразу пожалую к ней. – Своди на малину, Наташа, покажешь родные края… - Ох, жизнь деревенская наша, - вздыхала отрада моя. О многом тогда я не ведал, бездумный, не мог я понять, что вот через месяц уеду, а ей-то весь век вековать. Она ощущала тревожно, какая ей доля дана: в замужестве скором, возможно, детей нарожает она. По той же, означенной доле покатятся спорые дни: то скот обряжать ей, то в поле… А руки-то? Руки одни… Разъедутся дети. И внуков ей в гости дождаться едва ль. И вечною будет разлука, в разлуке источит печаль… Безудержно время катило, летели, как ветры, года. И я, позабыв все, что было, приехал однажды сюда. Пошел за деревню неспешно, наткнулся на тихий погост. И крест увидал потемневший среди белоствольных берез. Гвоздем нацарапаны даты, фамилия, имя, черта… Мы были знакомы когда-то?! Да, я ее знал, но когда? – Ох, жизнь деревенская наша, припомнился вдруг голосок… Водила, водила Наташа меня по малину в лесок. Дмитрий Ушаков.