Знаки припоминания. Былинки
Легкой жизни я просил у Бога
Вернулось в память, как в детстве я иногда хотел умереть.
Поводов для столь трагического события было много: мама не
отпустила гулять с друзьями во двор, я получил двойку – и
мне запретили смотреть телефизор, клянчил купить велосипед,
но не было лишних денег. И вот я ясно представляю: лежу с
печальным лицом в красивом гробу, окруженный благоухающими
цветами, рядом стоят безутешные родители, и мама
безпрестанно повторяет: «Сашенька, сынок, я так жалею, что
не купила тебе велосипед «Орленок»!» Плачут
девчонки-одноклассницы, прямо заливается слезами Машка из
параллельного класса, которая отвергла мою любовь, а теперь
жалеет о безвозвратном. Утирает глаза платочком классный
руководитель Людмила Евгеньевна: «Я несправедливо наказала
Сашу Ракова, поставив его в угол! Как мы теперь сможем
обойтись без нашего любимца?» Плачут, нет, рыдают все. А я
лежу себе на белоснежной подушке, слушаю запоздалые
причитания и с чувством огромного удовлетворения думаю:
«Поняли наконец-то, кого потеряли!» Кто там шепчет с
упорством безумца? «Вот умрет, вот умрет моя мать, соберутся
глазеть, соберутся – бедный мальчик!.. А мне наплевать». О
мечтание детское злое, тусклый отблеск сырого огня! И с чего
это, право, такое налетало тогда на меня?..» Юрий
Кузнецов.
Но это
была не настоящая смерть, это была смерть-сказка, поэтому
дальше уже ничего интересного не происходило – к изумлению
присутствующих я просыпался, вставал и возвращался в
опостылевшую к третьему классу жизнь. Помнишь, как без
бухгалтерской сметки тратил ты золотые года, как поверило
детство в безсмертье, в синь, которая будет всегда? Или это
природа обманом отвести захотела от дум, чтоб до срока
печальным туманом не смутился младенческий ум? Николай
Дмитриев. Но однажды в нашей школе по-настоящему умерла
девочка. Нас провели попрощаться с ней в спортивный зал
школы. Как изменилось ее лицо! Как страшно было смотреть на
нее мертвую! Наверное, педагоги не подумали, насколько
леденяща для ребенка первая встреча с настоящей смертью. Я
заплакал, но не от горя – от ужаса, что и меня вот так
положат в красивый гроб и я больше ничего-ничего не узнаю.
В
РИТУАЛЬНОМ ЗАЛЕ
На черной двери зеленеют
скобы,
За черной дверью мокрые
сугробы,
Над серой крышей небо,
как известка,
Но и его видна одна
полоска.
Здесь холоднее, чем за
дверью черной,
Здесь застывает капля на
тюльпане,
Здесь холодно играют на
органе,
Здесь скорбно от
покорности упорной.
Здесь девочка лежит в
гробу живая,
Раскинув косы по подушке
белой,
Безжизненной улыбкой
согревая,
Все, что согреть живою не
успела.
К безсмертью из-под
старых сводов зала
Она уходит, как письмо в
конверте,
Письмо, в котором только
лишь начало,
Письмо, в котором ни
строки о смерти.
Владимир Кожемякин
Впрочем, в круговерти переполненной открытиями детской
жезни я очень быстро забыл о пережитом в зале – детство не
верит во всамделишную смерть. И вспомнил только теперь,
когда мне вдруг захотелось умереть.
О Господи! Как мне не
хочется жить!
Всю жизнь о неправедной
каре тужить.
Я в мир себя нес – Ты
ведь знаешь какой!
А нынче остался с одною
тоской.
С тоскою, которая памяти
гнет,
Которая спать по ночам не
дает.
Тоска бы исчезла, тогда б
я сумел
Спокойно принять
небогатый удел,
Решить, что мечты – это
призрак и дым,
И думать о том, чтобы
выжить любым
Я стал бы спокойней, я
стал бы бедней,
И помнить не стал бы
наполненных дней.
Но что тогда помнить мне,
что мне любить,
Не жизнь ли саму я обязан
забыть?
Нет! Лучше не надо,
свирепствуй! Пускай! –
Остаток от роскоши,
память-тоска.
Мути меня горечью, бей и
кружись,
Чтоб я не наладил
спокойную жизнь.
Чтоб все я вернул, что
теперь позади,
А если не выйдет, -
вконец изведи.
Наум Коржавин
Нет-нет, никаких мыслей о самоубийстве; пришло вдруг
осознание того, что ничего нового жизнь уже не даст, а
грядущая старость несет лишь болезни и немощи. Я даже
попросил своего восьмидесятилетнего старца о.Иоанна
Миронова: «Батюшка, заберите меня с собой». «Сашенька, да я
ведь еще хочу пожить, на солнышко поглядеть, на травку, на
цветочки, с людьми наговориться. Ты-то мне сколько лет еще
обещал?» – ласково спросил он. «От девяноста и больше», -
соврал я только потому, что не представлял себе ни минуты
существования без батюшки. «Ладно, когда буду там, попрошу
Бога тебя прибрать», - пообещал духовник. И добавил: «Это
тебя бес крутит, наводит уныние, мстит и за газетки твои, и
за молитву непрестанную». О.Иоанн показал на четки в моей
руке. «Помолюсь, помолюсь», - добавил он, хотя я и просить
не просил.
Легкой жизни я просил у
Бога:
Посмотри, как мрачно все
кругом.
Бог ответил: подожди
немного,
Ты Меня попросишь о
другом.
Вот уже кончается дорога,
С каждым годом тоньше
жизни нить…
Легкой жизни я просил у
Бога,
Легкой смерти надо бы
просить…
Неизвестный автор
И
вправду, по молитвам батюшки через день-два возникло желание
жить дальше, а потом и работать. Умирать как-то расхотелось.
О
как мне хочется жить! Даже малым мышонком жил бы я век и
слезами кропил свою норку, и разрывал на груди от восторга
свою рубашонку, и осторожно жевал прошлогоднюю корку. О как
мне хочется жить, даже мелкой букашкой! Может, забытое
солнце букашкой зовется? Нет у букашки рубашки, душа
нараспашку, солнце горит, и букашка садится на солнце. Пусть
не букашкою буду – роди меня мошкой! Как бы мне мошкою
вольно в просторе леталось! Дай погулять мне по свету ещё
хоть немножко, дай погулять мне по свету хоть самую малость.
Пусть и не мошкою даже, а блошкою, тлёю. Белого света хочу я
чуть слышно касаться, чтоб никогда не расстаться с родимой
землёю, с домом родимым моим никогда не расстаться…
Вениамин Блаженных |