Никола
Милостивый (издание 2-е)
Ещё одно чудо
Отец Константин
заканчивал вечернюю службу. День выдался нелегкий. На
Николу зимнего, как в народе называют день праздника
святителя Николая, отмечаемого 19 декабря, в церковь
всегда собирается множество народа. Любят и чтут
православные чудотворца, верят в его небесное
заступничество и скорую помощь. Оттого и в церкви в этот
день так тесно бывает, что и руку для крестного знамения
не всегда поднимешь.
Так было и в этот день.
Новгородский люд наполнил храм с самого утра. Было много
исповедников и причастников, немало молебнов и других
треб пришлось отслужить отцу Константину после Литургии.
Устал. Только к четвертому часу дня вышел из храма, а в
пять уже начинается новая вечерняя служба. Поэтому,
когда заканчивал утреню, батюшка думал лишь об одном:
«Вот приду домой, лягу на диван и буду лежать, лежать,
лежать».
Но когда был дан
заключительный отпуст, вдруг захотелось отцу Константину
прочесть акафист святителю Николаю. И до того
захотелось, что забыл он про дневную усталость, поставил
аналой перед иконой угодника Божия и начал свое
славословие. «Взбранный Чудотворче и изрядный угодниче
Христов,— прямо из сердца потекли слова молитвы,— миру
всему источаяй многоценное милости миро и неисчерпаемое
чудес море...»
Произнес он эти слова и
застыл на мгновение, и в эти секунды пронеслась перед
его мысленным взором вся земная и посмертная жизнь
святителя Николая, исполненная великих чудес и помощи
всем с верою к нему прибегающим. Особенно ясно вспомнил
он чудо, совершенное славным чудотворцем в
XI
веке в престольном граде Киеве.
По преданию, один
киевлянин, особо почитавший Николу Угодника, вместе с
женой и малолетним ребенком, отправился на лодке по
Днепру поклониться мощам святых Бориса и Глеба. Он греб,
а жена его держала младенца на руках. Неожиданно лодку
качнуло, ребенок упал в воду и мгновенно погрузился на
дно.
Спасти его
не удалось.
Муж и жена были в
отчаянии, но все равно продолжали молиться, прося
святителя Николая спасти ребенка. И свершилось чудо.
Утром следующего дня в храме Святой Софии на хорах
раздался детский крик. Там под иконой угодника Божия
обнаружили живого и невредимого, но насквозь промокшего
ребенка. Весть об этом разнеслась по всему городу. Толпа
народа сбежалась к храму, пришли и несчастные родители.
Какова же была их радость, когда они узнали в безвестном
найденыше свое вчера утонувшее дитя!
Встряхнул головой отец
Константин, возвращаясь к действительности,
перекрестился и продолжил чтение акафиста: «Благодать,
данную ти от Бога сведущии, радующеся твою память
празднуем по долгу, преславный отче Николае...» И такое
умиление, такая благодать нахлынули на сердце, что готов
он был обнять весь мир, простить всякое зло, сделанное
ему неразумными людьми, пожалеть и полюбить всякое
создание Божие. Время акафистного пения пролетело
незаметно. И только на заключительной молитве святому
вспомнил батюшка о своих детях: «Почему их нет? Ведь
обещали прийти на вечернюю службу».
Только он об этом
подумал, как двери храма с шумом отворились, и вбежали,
вернее, ввалились в храм его двенадцатилетняя дочка и
десятилетний сын. Хотел их батюшка отругать за опоздание
и неблагоговейное поведение в церкви, да осекся. Видит:
лица у них белые, дрожат от холода и насквозь мокрые. «А
ну, бегом в сторожку и быстро переодеться!»— только и
сказал он. Дети убежали. Батюшка быстро разоблачился и
поспешил за ними. В церковном домике около печки увидел
он Аню и Сергея, которые промерзли насквозь и, трясясь
от холода и стуча зубами, растирались вафельным
полотенцем.
«Что случилось? Почему
вы мокрые?»— стал их строго допрашивать, пока они
переодевались в сухую одежду, какую только сумели
отыскать в сторожке. «Провалились!» — промямлила
охрипшим от холода голосом Аня. «Как? Куда?»— не
унимался отец Константин.
«Ну, пошли гулять.
Скучно стало, и решили пройтись по Волхову. Пошли. Вдруг
лед затрещал, разломался, и мы в воду — бух! —
провалились. Я только и успела закричать: “Господи,
помилуй!” Куртка у меня пузырем надулась, и я не тону. А
вот у Сережки пальто тяжелое, разом намокло, ко дну его
и тянет. Он за меня как ухватится.
А я ему: “Ты меня,
Сережка, отпусти, я сейчас на лед вылезу и тебя вытащу”.
Он отпустил и кричит: “Отче Николае! Помоги!” А у меня
на душе вдруг спокойно стало: ни страха, ни паники.
Ухватилась я за край льдины и вылезла. Потом взяла шарф
и конец в полынью бросила. Брат за него ухватился, и я
его на лед вытащила. Вскочили мы и бегом в церковь».
Когда Аня закончила
рассказ, вспомнил батюшка: пока он рано утром на службу
собирался, все дочка какой-то сон ему рассказать
пыталась, а он только рукой махнул. Некогда, мол, потом
расскажешь. А сон-то необычный был. Говорила Аня, что
снилось ей, будто они с братом тонут. И все
cвятителя
Николая на помощь зовут. И будто пришел великий
чудотворец и спас их от неминуемой смерти.
«А ведь действительно
спас,— подумал отец Константин и, перекрестившись,
невольно сказал вслух: — Святителю отче Николае, моли
Бога о нас! Слава тебе, великий угодниче Божий!»
Тут вбежала в сторожку и
матушка. Добрые люди уже ей обо всем рассказали.
Расплакалась, разохалась, и детей ругает, и целует тут
же, и Бога славит, и батюшку почему-то бранит — и все
одновременно. А потом успокоилась и говорит своему
супругу:
— А ведь это нам с
тобой, отец, вразумление свыше. Помнишь, как архиерей
нас в деревню на службу перевести хотел. Как мы с тобою
расстроились, внутренне воспротивились. Привыкли к
городу да к удобствам всяким и за суетой этой о самом
главном забывать стали. Вот Господь и напомнил.
— Верно, матушка,
верно,— ответил отец Константин.— Посмотри, как угодники
Божии жили. Не довольства плоти, развлечений душевных
желали, а искали, что Богу угодно. Им дышали, к Нему
стремились. И прославлял, и прославляет их Господь
великими чудесами. А они хоть и в радости и в полноте
счастья пребывают, все о нас, земных грешниках, пекутся!
— Да, батюшка. Пусть нас
хоть в самую глухую деревню переводят, я все рада буду.
Ведь самое главное — детей наших Бог сохранил. Знает
Господь, где и как кому лучше спасаться. Да будет на все
воля Его святая!
О.
Алексей Мороз |