ГЛАВНАЯ           ФОТОГАЛЕРЕЯ           ГАЗЕТА"ПРАВОСЛАВНЫЙ СПб"           ГОСТЕВАЯ КНИГА

 На милость дня. Былинки

Выходят дети подземелья

По пути к метро захватил сумку с мусором, благо наши «сталинские» дома мусоросборниками не обременены.  Подхожу к  контейнеру, а в нем трое бомжей выискивают необходимое для продолжения жизни. О лицах лучше не говорить, да и одежонка та еще, но сразу пришло на память, как сам господин писатель во время оно находился не в лучшем положении. Зажал в руке десятку, ищу повода отдать без унижения. А как отдать? Они на нас, как и мы на них, внимания не обращаем: словно живут на планете две расы, но в контакт не вступают. Потоптался я на грязной контейнерной площадке и побрел в нужную сторону. Иду и с Господом разговариваю: «Господи, Ты же знаешь, я безкорыстно хотел помочь бездомным людям, но ничего не получилось. На добрые дела мы всегда отговорку найдем».

Глаз налитой на скомканном лице,

Разбухшем, словно в луже сигарета…

Стоит пальто у церкви на крыльце

И что-то шепчет Богу – с того света.

 

Он тоже был когда-то человек…

Имел свой дом и спал под одеялом.

И девушка, не поднимая век,

Его когда-то в губы целовала.

 

Теперь он бомж. И даже теплых слез

Нет для него в измученном народе.

Не подают. И лишь смердящий пес

К нему без отвращения подходит.

Сергей Соколкин

И в тот же день пришел в редакцию испитой бомж из Эстонии с просьбой помочь вернуться домой — в трехкомнатную квартиру с мамой и ванной. Для консульства нужна фотография. Зная по опыту, насколько тяжело опустившемуся человеку пройти мимо винной лавки, я отправил с ним нашего сотрудника. Через несколько дней Павел показал выправленные для переезда через границу документы. Денег на автобус мы ему дали.

Иногда я вспоминаю этого человека из Нарвы и мучаюсь: вырвался он из тины пьянства на родной земле или все так же продолжает с отвращением потреблять «фунфырики», но с эстонским названием? Совершил же для тебя Господь чудо: не оставил без внимания даже такую, на мой взгляд, ничтожную просьбу помочь опустившемуся человеку. Ты уж там держись, Савл, чтобы стать новым Павлом. Крепко помни — ты Богу слово давал! Он подождет, подождет и спросит…

†«Пьянство — утрата рассудка, истощение силы, безвременная старость, кратковременная смерть». Св.Василий Великий †379

БОМЖИ

В часы невольного безделья

я различаю голоса:

выходят дети подземелья

и прячут скорбные глаза.

 

Я вижу спины на рассвете,

я слышу брань по вечерам:

то брошенные нами дети —

двадцатого столетья срам.

 

Они смирились с этой долей.

Они бродяжат среди нас

как сгусток безысходной боли,

как вопиющий в поле глас.

 

Мы исподволь следим за ними, —

они везде, куда ни глянь, —

и в общем хаосе и дыме

меж нами призрачная грань.

Николай Астафьев, СПб

А недавно я наблюдал сцену, удивительно точно описанную в стихотворении сызранского поэта. Детали немного разнятся, но суть передана правдиво: бомж и бездомная собака дрались за выброшенную еду. Никогда бы не поверил, если бы не довелось быть прохожим…

СОБАКА И БОМЖ

Встретились у мусорного бака, проклиная свой голодный век, старая бездомная собака и – бездомный тоже – человек. У обоих в животах урчало, а в бачке – съедобные куски. И тогда собака зарычала, обнажая желтые клыки. Царь природы доказал, однако, что уже совсем не одичал: встал на четвереньки возле бака и страшней собаки зарычал. От него шарахнулась собака. Человек встал на ноги опять. Содержимым мусорного бака стал свой дикий голод утолять. Олег Портнягин

И еще случай всплывает в памяти. Холодным декабрьским днем я возвращался после выступления из Дома Радио на Итальянской. Мороз был градусов 15, не меньше, и люди кутались в свои натуральные и искусственные шубы. На бульварной скамейке лежал человек, а две работницы   спецмашины с помощью длинного распылителя обрызгивали лежащего – уничтожали насекомых. Я спросил милиционера, что случилось. «Да бомж ночевал на скамейке и замерз», - ответил страж. – «Сейчас труп обработают  и увезут». Я посмотрел на замерзшего; пальто с помойки согреть его не могло, а на ногах даже носков не было. Но, хотя уже вечерело, неподвижная, скрюченная от холода фигура человека явно говорила: «Ну вот я и отстрадал. Я больше никого и ничего не боюсь – ни холода, ни милиции, ни самой смерти». «Скажите, вы не знаете его имени? – опять обратился я к представителю власти. Милиционер заглянул в бумажку и ответил: «Николаем звали, 28 лет». «Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего Николая и прости ему все прегрешения вольные и невольные…» - про себя прочитал я и, не удержавшись, последний раз взглянул на покойника. Лицо его выражало покой и освобождение. Я перекрестил его и побрел к метро, которое доставит меня в тепло родного дома, чтобы заснуть в кровати с ортопедическим матрасом для пущего удобства…

ЗАМЕРЗАЮЩИЙ БОМЖ

Где я кружился?

Куда я бежал?

Вот я сложился,

как в маме лежал.

 

В черную стужу

Богу шепчу:

«Больше наружу

я не хочу.

 

Мучить негоже

на рубеже,

Господи Боже,

вот я уже».

Виктор Гофман