На
милость дня. Былинки
Достойная
В
Пюхтице бываю раза два-три в год. И каждый раз, проходя
по дорожке к собору, вижу коляску, с помощью которой
болезненно полная пожилая монахиня медленно продвигается
к ступеням храма. Мне очень хотелось познакомиться, но
долго не решался. И все же схимонахиня Иона(Сопелкина)пригласила
в гости. Во второй приход я записал ее рассказ на
диктофон:
— Читала я одну вашу книжечку, и нашла там просьбу
молиться о упокоении души вашей мамы Веры. Вот и молюсь
теперь, и в помянник ее записала. А как записала? – не
просто так, а Господь направил. Я ведь сперва и не
думала, что буду записывать: думала, что просто помолюсь
о ней. Но вот взяла помянник, стала его листать и — что
такое! — не вижу там имени своей бабушки. Неужели я
бабушку в помянник не внесла?! А бабушку у меня тоже
Верой звали. Вот я и записала ее — рабу Божию Веру. В
другой раз снова листаю помянник и вижу: бабушка-то у
меня давно записана, но на другой странице, просто я
проглядела эту запись. Выходит, у меня теперь две Веры в
помяннике. Вот и получилось, что одна-то — бабушка моя,
а другая — ваша мама! Вот, как интересно вышло!
—
Спаси Господи, матушка!.. Но мы вас не представили нашим
читателям. Расскажите немного о себе.
— Я человек деревенский, жила в Орловской области…
Семья наша большая — всего было одиннадцать детей, да
поумирали все в детстве, осталось пятеро. Тогда-то мама
и стала молиться, чтобы не рождались больше дети…
Во-первых, измучалась она хоронить; а во-вторых, такая
еще причина была: не хотела она получать пособие за
многодетность. Говорила: почему это, мол, за моих детей
деньги мне будут платить? Выкупить их у меня хотят, что
ли? А крестили меня сразу, как родилась. Долго не могли
договориться, как назвать меня: семья большая, у всех
свое мнение. Решили так: пусть батюшка сам назовет, по
Святцам. Принесли меня в храм… А был праздник
Воздвижения Честного Животворящего Креста. Батюшка
говорит: «Назовем Еленой!» — «Почему? Ведь нет на
сегодня такого имени в Святцах!» — «А кто Крест-то
нашел? Царица Елена!» Так и окрестили.
—
Так значит, семья ваша церковная была?
— Да, церковная! Мама в Бога верила, и в церковь
любила ходить. И меня водила. Я родилась в 1930 году, и
не помню как мы до войны в храм ходили. И самого храма
не помню. Запомнилась мне только большая картина
нарисованная на стене: Христос благословляет детей.
Когда вернулись в родную деревню из эвакуации, смотрим:
храм разрушенный стоит, а та стена, на которой моя
любимая картина была — уцелела! Вот еще что вспомнила:
году в 43-м, в эвакуации у нас тоже же церковь была. И
что меня удивляло: придешь в храм, там женщины часы
читают. Мне говорят: садись, девочка! А одна из женщин:
«Нет, ты иди погуляй! Когда петь начнем, тогда и
придешь». Я погуляю, потом приду — пою со всеми.
Начинают читать заздравные записки, — она опять: «Иди,
девочка, на улицу! Попозже придешь». Что, думаю, эта
тетя меня из церкви гонит? А потом она и объяснила все:
«Нельзя, чтобы дети в церкви скучали! Они потом не будут
службу любить!» А мама моя… Она и сама молиться любила,
и нас приучала. Мне в школе очень нравились книги про
войну: про битвы, про подвиги. Мама посмотрит, что я
читаю и скажет: «Ну чем ты голову забиваешь? Евангелие
бы почитала!» Я и начала читать Евангелие — по три
главки в день. И как же это мне помогло! Я на уроках
отвечала плохо: все выучу, все знаю, а отвечать боюсь —
встану и молчу. А как начала Евангелие читать — все
сразу переменилось: просто как оратор стала говорить!
—
Как же вы в монастырь-то пришли, матушка?
— Это, если с самого начала рассказывать, то вот какая
история. Как-то на Троицу собралась идти в церковь — за
35 километров от нашей деревни. Отпросилась у родителей,
пошла… Прихожу — солнце уже село, служба давно
кончилась… Ну, думаю, останусь на Духов день, только бы
найти, где переночевать. Подхожу к одной тетеньке в
храме: «Можно мне у вас остановиться?» — «Нет, нельзя!»
Постояла-постояла, высмотрела другую женщину: «Пустите
переночевать!..» — «Нет, не могу!» Еще постояла, в
третий раз стала проситься у кого-то: «Тетенька, не
пустите ли на ночь?» И тут женщина эта поворачивается ко
мне: «Ну, девочка! Видно воля Божья, чтобы ты у меня
ночевала. Ведь ты в третий раз ко мне просишься!» Вот
как! Выходит, я в полутемном храме все три раза к одной
и той же тете подходила! Думала я поговорить с ней,
чтобы она что-то полезное мне рассказала о вере, о
церкви, но вышло немного иначе. Она поставила меня
читать Псалтирь, а сама говорит: «Завтра надо в
Достойную церковь сходить!» («Достойная» — так
матушка называет икону Божией Матери «Достойно Есть»).
«Надо, — говорит, — к Достойной сходить!» И эти ее слова
мне в память запали, а вскоре вышло так, что они
оказались пророческими. Несколько лет спустя, когда я
уже в Ростове-на-Дону жила, мама прислала мне Достойную
икону с таким письмом: «Вот, посылаю тебе икону:
благословение, если замуж соберешься. Ты замуж-то
выйдешь или нет?» Я ей отвечаю: «За икону — спаси
Господи, а замуж я и не думаю!» И получив Достойную, я
очень быстро, почти без затруднений пришла в монастырь.
Вот так-то! Достойной иконой, думаю я, замуж не
благословляют: эта икона афонская, монашеская, с нею —
путь в монастырь. А впервые мне этот путь указала та
женщина, которая сказала: «Надо к Достойной идти!»
— Вы
сразу в Пюхтицу попали?
— Да, сразу. Как благословил меня сюда владыка
Вениамин (Федченков), так я с тех пор и здесь. Старица у
меня была — мать Варсонофия, схимница, экономка… Она мне
всегда говорила: запомни день своего пострига, и всегда
молитвенно отмечай его. А мой день пострига — на Троицу.
Но Троица — праздник переходящий, значит, надо по святым
запоминать. А святые в тот день праздновались Варфоломей
и Варнава, и — Достойная икона!
—
Это в каком же году было?
— В 1955.
—
Так значит, недавно 50 лет исполнилось, как вы в
монашестве? Примите, матушка, наши запоздалые
поздравления! Но вы начали говорить о своей старице…
Расскажите, чему она вас учила, поделитесь ее духовным
опытом.
— Чему она учила… Ну вот ее совет — когда одеваешься,
про себя говори: «Ризу светлую подаждь мне, Господи!» И
сама она всегда так делала. А вообще-то она учила больше
примером своим. Пример она очень хороший давала. При ней
у нас висело полотенце, чтобы все вытирали руки. И я
обратила внимание: два дня висит полотенце, потом уже
меняется другим, опять висит чистое. Я и думаю: кто же
полотенце стирает? Как-то пришла с послушания пораньше и
вижу, мать сама и стирает!.. А когда она умерла и
полотенца не стало — не кому было его стирать. Однажды я
своей стиркой занялась. У меня была юбка рабочая — от
грязи, как лакированная! Я ее намыливаю, а к ней и мыло
не пристает. Ну, отложила ее в сторону… Потом прихожу,
смотрю — юбка-то чистая! Я у матери с глазу на глаз
спрашиваю: ты юбку мою постирала? — «Ну, так не грязной
же ее оставлять!»
—
Она строгая была?
— Строгая! Она всех ругала! Меня как привели на
кухню-то в первый раз, а мне повариха говорит: «Ну и
будет тебе попадать от мать-Варнавы!» Я думаю: «Ну и
что?.. Провинюсь, так попадет… Это как награда». Походит
сколько-то времени, повариха мне: «Ишь ты какая: тебя и
мать Варнава не ругает!» А она и вправду: никогда меня
не ругала.
—
Значит, послушничали хорошо!
— Я б не сказала! Просто мне жалко было кухонных наших
работниц: они встают очень рано, ложатся поздно, и все
время работают без отдыха, на совесть… И мне хотелось
облегчить их труд…
— Я
сегодня от одной монахини слышал фразу: «Раньше было
послушание Богу, а сейчас у нас в монастыре дисциплина».
Правда это или нет?
— Я считаю: и тогда было послушание и теперь
послушание. Но как кто к нему относится! Я вот тоже
слышала, когда впервые попала в монастырь: «В монастыре
теперь как в миру, а в миру, как в аду». А я и в
монастыре живу как в монастыре, и когда в миру жила,
так не видела там ада никакого.
— А
все же, матушка, 50 лет — срок огромный, по сути, вся
человеческая жизнь. Как вы считаете — только честно! —
лучше стала духовная жизнь в монастыре или нет?
— Видите, тогда попроще была жизнь. А теперь, как это
сказать, — комфорту больше. Но с другой стороны раньше
работали до 6 часов вечера, а как окончится работа, так
все идут в церковь или на ужин — кто как может. А сейчас
и до девяти, и до десяти, и до одиннадцати работают.
—
Сестры не жаловались мне прямо, но я слышал разговоры,
что непосильно тяжело стало физически. Ведь монах должен
молиться в первую очередь, а все забито работой,
работой, работой. Может быть, это не совсем правильно?
— …я так считаю еще: которые молятся на послушании,
тем лучше. Легче им. А которые глядят на часы: скоро ли
обед, да скоро ли чай… Я вот слышала такое. Одна сестра
говорит батюшке: «Батюшка, у нас было две бригады, мы
косили сено. Одни косили и в праздники, в церковь не
ходили… А у нас в бригаде мало было народу, и мы в
праздник не работали — ходили в церковь, молились. А
когда начали убирать, у нас сена оказалось больше, чем у
них».
—
Матушка… Я не спрашиваю, где легче спастись, в миру или
в монастыре, но все же: монастырь — хоть и очень тяжелая
здесь жизнь — но он ближе к небу…
— Конечно! Я бы сказала: в монастыре легче спастись,
чем в миру. Ведь и апостол пишет, что замужние думают о
муже, а незамужние думают, как Господу угодить. Это
одно. Второе: и в Евангелии Господь говорит, что иго Его
благо и бремя Его легко. Тяжело в монастыре — надо и
помолиться, надо и дело делать, но владыка Вениамин
сколько раз говаривал: не сравняешь плохую лошадь с
хорошим ослом — хоть плохая лошадь, а все равно больше
довезет, нежели хороший осел. Так не сравняешь и плохого
монаха с хорошим мирянином.
— А
вы с владыкой Вениамином часто разговаривали?
— Да нет… В храме его видела часто — вот и все.
Однажды, когда я была еще послушницей, одна наша мать
собралась к владыке и говорит мне: «Напиши ему письмо!»
Я, конечно, не написала, а про себя подумала: вот бы,
матушка рассказала владыке обо мне, какая я хорошая,
какая смиренная, молитвенная… Вот возвращается матушка —
и привозит мне письмо от Владыки! И первым долгом там
написано: «Радуюсь, что вы в святой обители! Хорошая
послушница отличается только безотказным послушанием и
молитвой — хотя бы молиться ей приходилось во время
работы».
—
Матушка, что бы вы сказал тем девушкам, которые
собираются идти в монастырь?
— Пускай молятся св. благоверной княгине Анне
Кашинской. Я когда ходила в собор в Ростове-на-Дону, там
одна женщина дала мне почитать ее житие. А в конце книги
было написано: желающие поступить в монастырь должны
Анне Кашинской молиться. Я молилась и очень быстро стала
монахиней.
— А
вы никуда не уезжали отсюда в паломничество?
— Нет, никогда! Но вот я вам расскажу про
паломничество, которое совершила одна моя родственница
из-под Курска. Ей было лет пятнадцать и она решила
вместе со старушками отправиться в Курск к иконе Матери
Божией «Коренная», — это было еще до революции. Но
накануне у нее заболела нога и она не пошла. Нога болела
целый год. На следующий год старушки снова собираются.
Она говорит: «Теперь, нога, как хочешь, а я пойду!» И
пошла. Первый день отставала от бабушек: идет, ковыляет,
отстает… Бабушки забегут вперед, посидят, отдохнут, а
когда она подоспеет, они встают: «Ну, теперь пойдем!» На
следующий день ей уже легче стало, сама начала вперед
забегать… В общем, пока она туда шла, у нее нога
вылечилась.
—
Матушка, вот я вижу на вашей полочке книги, брошюрки…
Значит вы все же читаете… Я вот мирянин, хотя и редактор
православных газет и пишу книжки. Но иногда меня
упрекают: имею ли я право, — я, грешный мирянин,
назидать людей. Меня это смущает немножко.
— Это вас смущает, — я бы сказала, — лукавый. Как нам
святые отцы говорят: сейте, сейте! На доброй земле
сейте, на камне сейте, при дороге сейте — авось
что-нибудь да прозябнет. Так что, сей!
—
Теперь я пожалуюсь: страдаю много лет безсонницей. Всех
врачей обошел, и никто не знает, что делать. Лекарства
глотаю…
— А я два яйца приготовила тебе: голову намажу ими и
все пройдет.
—
Это вы мне однажды советовали. Я не решился.
— Очень жалко. А вот вспоминаю одну нашу матушку —
Царство ей Небесное! Как-то прихожу к ней, а она
говорит: «У меня в голове целая фабрика: молотки стучат,
моторы гудят!..» Один день так жаловалась, второй день,
а потом ее очень скоро парализовало. Теперь я, когда у
меня голова шумит, молотки стучат и моторы гудят, я
разбиваю яйцо, намазываю себе и белок и желток, посолив
прежде… Это хорошее средство. Оно от многих болезней
помогает — и от опухолей, и от ран…
—
Вот еще вопрос, — даже неловко его задавать. У меня с
молитвенным правилом дело совсем плохо обстоит. Утром я
еще читаю, а вечером очень трудно могу на молитву
встать. И знаю, что это постыдно, что это не хорошо, а
все равно… Как тут быть?
— Так поэтому у вас и сон плохой. Я как-то приехала к
матери в гости… Приходит соседка и ко мне: «Переночуй у
меня! У меня сон очень плохой, — всю ночь маюсь. Я одна
живу, я тебя угощу и накормлю, только побудь со мною
ночью!» Ну, уговорила. Прихожу к ней, — она меня спать
укладывает, а сама бегает по дому… А мне надо правило
прочитать. Я начинаю молиться. Она: «Ты читай, а я буду
слушать на кровати!» — «Ну, лежи, слушай!» Не знаю,
наверное, только половину правила я успела прочесть, как
она уснула и спала всю ночь… Так что пускай жена читает
вечером молитвы, а ты лежи, слушай и засыпай.
Я разговаривал с матушкой 14 августа, а 8 октября 2005
года схимонахиня Иона(Сопелкина) отошла к Богу. Интервью
«Достойная» было опубликовано в сентябрьском номере
газеты, и я выслал ей экземпляр с ее фотографией. Боюсь,
что мать Иона так и не получила его. Да ей она уже ни к
чему. Верю и чувствую, что на Небе появилась еще одна
молитвенница за раба Божия Александра. Прими Свою
невесту в Обителях Твоих, Господи, найди ей местечко
заготовленное! Я попросил через интернет келейницу
схимонахини Ионы м.Евфросинью поставить и от меня свечу
на могилку новопреставленной. Вечная память!
А через несколько дней получил из монастыря от
знакомой монахини письмо:
«Ну вот, добрый вечер, Алексанр Григорьевич!
Добралась-таки, но, честно говоря, так устала, так устала,
что нет сил. День был трудный. Поэтому я вкратце, без
красот и глубоких мыслей. Мне хотелось, конечно, хорошо
написать, но я просто сообщу. Мать Иона во сне умерла,
под утро. Мать Евфросиния, ее послушница, пришла с
дежурства в пятом часу, помолилась и легла. Так у них
бывает - мать Иона не всегда просыпается, когда
Евфросиния приходит. А где-то в половине девятого
проснулась м.Евфросиния и думает: «Почему мать Иона в
церковь не собирается?» Стала ее будить, окликать, та не
отзывается. Взяла за руку ее - а рука холодная. И
побежала м.Евфросиния звать врача, м.Пантелеимону. Они с
мать Нектарией пришли и констатировали смерть. Скорее
всего, от инсульта или инфаркта. Мирная кончина.
Накануне причащалась м.Иона, вечером тоже в церкви была,
чувствовала она всегда себя плохо, Вы и сами видели, все
у нее уже много лет болит - и сердце, и почки, и такой
вес, она с трудом передвигалась. А чтобы особенно плохо
ей стало, слегла - нет, до последнего на ногах. Все как
обычно, никаких предчувствий и предзнаменований. Во
время Литургии воскресной ее одели и к концу уж в храм
привезли. Нести невозможно было, тяжело, подогнали уазик
к дому, саму мать Иону вынесли на покрывале, с трудом
положили в гроб, мужчины помогали, а потом в машину и к
храму привезли. И уж по ступенькам и в храм гроб несли -
и мужчины, и сестры. А гроб уж давно был для нее сделан,
много лет назад. Она сама говорила, что для нее гроб
есть, у нас гробы хранятся на колокольне, делают впрок,
много там гробов разных размеров - и коротких, и
длинных, и широких, и узких. И на мать Иону вот нашелся.
После Литургии отслужили первую панихиду, а на другой
день отпевание на два клироса и похороны. Тоже на машине
везли, иначе невозможно. А обычно сестры сами несут гроб
на руках, на лентиях, длинные такие специальные холщевые
ленты, что ли, немного Уже полотенца. Погода солнечная
была, на душе радостно - освободилась мать Иона от своих
вериг и невесомая унеслась в небеса. За нее всем
спокойно, это была замечательная сестра, источник любви
и тепла, все к ней прибегали в трудную минуту, всех она
принимала, всем сочувствовала, со всеми скорбела, всех
подкрепить словом умела. Вот, Александр Григорьевич,
простите за скудость, я действительно чуть жива, но
обещала Вам и вот выполняю. Мать Евфросинии про газетки
сразу сказала, сегодня она уж их получила, наверное, я
не видела ее, только мельком.
Поздравляю Вас с Праздником Покрова, желаю Вам поправить
здоровье свое, спасибо за все, храни Вас Господь.
грешная м.В.»
К МОЛИТВЕ ИОАННА ДАМАСКИНА
на сон
грядущим
Всяк
сон встречаю как последний:
Проснусь ли утром на одре?
И в
изголовье ангел бледный
Затеплит свечку в серебре…
Скорбей достойная и муки,
Страшусь Господнего суда
И, к
небу воздевая руки,
Прощенья чаю навсегда.
О,
Господи, ничтоже дивно,
Когда Ты милуешь святых,
Но
удиви на мне наивно
Свое
раденье о простых!
Да
просвети мне, Боже, очи,
Чтоб
возмогла на мир смотреть,
Как
млад-дитя на образочек.
Да
не усну навеки в смерть.
Татьяна
Батурина, Волгоград |