Никола Милостивый
Люблю молиться Николаю Угоднику
Бабушка моя Александра Филипповна скончалась задолго до моего
рождения. Знаю о ней лишь по воспоминаниям матери и, к
сожалению, не очень много: она была строгой, но
справедливой, говорила то, что думала, и, не покормив,
не выпускала никого из своего дома. Время было тяжелое,
военное, голодное. Храмы были закрыты, а если и
действовали, сомневаюсь, что учителя явно их посещали.
Как я понял, бабушка моя, учительница, не была
исключением. Ходила ли она тайно в церковь, постилась
ли, причащалась ли — об этом не спрашивал. Знаю только,
что она очень почитала святителя Николая, а кончина ее,
по молитвам этого великого угодника, была просто
необыкновенной. Вот что я услышал из уст своей мамы:
«После смерти отца вскоре заболела и мама. В народе эту
болезнь называют водянкой. Отекла бедняжка сильно.
Мучили боли, три раза прокалывали, выкачивали воду. Но
ни стона, ни ропота я от нее не слыхала. Лежит, бывало,
и все время что-то тихо, жалобно поет, как плачет.
Подойду к ней, спрошу:
— Мам,
ты плачешь?
Она
качнет головою — не мешай, мол, а потом вздохнет и
скажет:
— Нет,
доченька, это я молюсь. Люблю молиться Николаю Угодничку.
Мой любимый святой. (Впоследствии, будучи уже монахом,
священником, познал и я высоту сказанного: когда мы
любим молиться избранному святому, этой любовью входим с
ним в духовное родство, общение; он тоже молится за
нас.) Так она довольно сильно страдала. Я почти и не
жила дома, все время ночевала с ней. Отведу свои уроки,
и скорей в больницу. И вот однажды вечером мама и
говорит мне: “Зоя, попроси, чтобы тебе приснилось, буду
ли я жить или нет?” Я в слезы: “А как же я без тебя? У
меня ж ни родных, никого!” Она свое: “Попроси, попроси!”
Поплакала я, поплакала, расставила стулья, легла — и как
в яму провалилась. Какой там сон! За день так
набегаешься, не до снов.
Утром проснулась, слышу, мама зовет. Лежит такая светленькая,
умиротворенная, и ласково, как прощается, спрашивает:
“Ну что, видела чего-нибудь? Ничего? А я видела. Сон-то
какой! Слушай. Вхожу в незнакомый большой и светлый
храм. В храме—никого, только одна свечечка горит на
подсвечнике. Горит и чуть коптит. И голос, хотя никого
не видно: «Раб Божий Николай». (Это, значит, мой
дедушка, который за всю жизнь голоса ни на кого не
повысил, но отошел без исповеди, в чем-то не раскаялся.)
И вдруг невидимая рука ставит большую, ярко и чисто, без
копоти горящую свечу. Ну, думаю, чья это праведная душа
отошла ко Господу? И, в ответ на мои мысли, тот же
голос: «Новопреставленная Александра!» И тут я
проснулась. Я думаю, скоро умру. Не плачь, не плачь, не
нужно плакать. Что обо мне скорбеть, я свое здесь
отстрадала”.
После этого сна она и в самом деле отошла очень быстро. Когда
скончалась, одутловатость спала, лежала в гробу, как
живая, молодая, красивая. Через год на ее могилке
появились большие белые цветы, которые никто не сажал,
сами выросли. И уже потом, от маминой могилы, пошли по
всему кладбищу. Бегу в школу, а крестьянки говорят, вот,
мол, какие заботливые — цветы на могилочку посадили. А
мне стыдно признаться, что в суете не до цветов было».
Иеромонах Роман (Матюшин),
скит Ветрово |